И жили они долго и счастливо
Шрифт:
Сколько раз он почти потерял ее за последние месяцы? Но ведь каждый раз в последний миг она возвращалась к нему. Так почему сейчас не может случиться так же? Она не могла уйти насовсем. Не после всего. Не теперь, когда она стала частью его…
Боги, а ведь ей и правда было страшно. Не могло не быть. А его не было рядом. Он должен был разбудить ее и утешить. Уверить, что теперь она в безопасности, что он убил Волка, что все закончилось…
— Ну проснись же! — взмолился он.
Что-то обожгло глаза. Слезы. Сколько сотен лет назад он плакал
Он мог заставить ее открыть глаза. Он был некромантом. И снова провалиться в эту синь, пусть и подернутую уже белесой пленкой…
Нет.
Нет! Нет! Нет!
Она должна была жить! По-настоящему жить!
Любой ценой. Он сказал, что защитит ее любой ценой.
Он был Кощеем Бессмертным, самым могущественным колдуном в трех мирах, и неужели ему не дано было обойти смерть?
Ладонь все еще кровоточила, и горячая кровь капала на пол, смешиваясь с уже засохшей кровью Василисы. Прямо ею Кощей начертил на полу руну призыва. С трудом зашевелил пересохшими губами, плетя заговор.
— Чернобог… Взываю…
Один раз у него уже получилось призвать его. Значит, выйдет и в этот. И неважно, что именно Чернобог потребует взамен. Неважно, сколькими жизнями ему придется расплатиться за ее жизнь. И неважно, что после этого она откажется даже смотреть на него. Но она будет жить.
Это не Волк убил ее. Ее убило его — Кощея — прошлое. Вся ее кровь была на его руках. И он же все исправит.
— Взываю! — взревел Кощей, вкладывая в свой призыв всю силу, что у него была. Руна на полу просияла рубиновым светом и померкла.
— Не зови брата, он не придет, — снова раздался голос позади Кощея. — Сегодня моя очередь говорить с тобой.
Глава 12.
— Не зови брата, он не придет. Сегодня моя очередь говорить с тобой.
Первым побуждением Кощея было снова призвать Кладенец. Но он сдержался. «Не зови брата…» И, еще не повернувшись, уже понял, кто ответил ему. Встал с колен, чтобы предстать перед гостем на ногах и одновременно заслонить собой тело Василисы. Почему-то показалось, что Белобог явился ради битвы.
От старца у окна, от его седых волос и белых одежд исходил ровный теплый свет. Смотрел он без всякого осуждения. И явно не собирался драться.
— Почему? — спросил Кощей.
Почему Белобог, а не тот, к кому он взывал. Договориться с Чернобогом было бы куда проще.
— Потому что таков был уговор, — ответил Белобог и как ни в чем не бывало прошелся до лавки, на которой до этого сидел Слав, опустился на нее. С сожалением взглянул на тело, лежащее на полу. Потом снова повернулся к Кощею.
— Оставь ее на время, — предложил он, кивнув на Василису. — Ты сам знаешь, что ее тут уже нет, и это лишь оболочка. А я скажу тебе, что там, где она есть, ей хорошо. Так что не о чем тревожиться.
— Верни мне ее, я заплачу любую цену, — быстро проговорил Кощей.
Ему казалось, что он в шаге от помешательства. Это не было похоже на приближающийся срыв. Он просто утрачивал
— Любую? — задумчиво приподнял брови Белобог.
— Все, что угодно.
Старец кивнул.
— Что ж, мы еще вернемся к этому. Но сначала все же поговорим. А то ты все бежишь, бежишь. Почти тысяча лет прошла, а ты так и не научился останавливаться. Садись, Любомир.
Имя, когда-то данное матерью, резануло слух. И оно же сыграло роль пут. Против своей воли Кощей дошел до лавки и сел на нее. И вроде бы действовал сам, но все равно казалось — довели. Белобог был несоизмеримо сильнее его, и впервые с момента получения силы Кощей почувствовал то, что должны были чувствовать остальные, когда он появлялся рядом: чужое превосходство. Это было давно забытое и крайне неприятное чувство. Но сейчас Кощей заставил себя проигнорировать это. Было к лучшему, что Белобог был сильнее его. Это значило, что он мог совершить невозможное и обратить смерть Василисы вспять.
— Ты порадовал меня, — между тем улыбнулся Белобог.
Улыбнулся словно ребенку. Кощею подумалось, что, возможно, он все-таки сошел с ума, и все происходящее ему лишь мерещится. Он снова взглянул на Василису. Это отрезвило.
— Не надо, — покачал головой Белобог. — Не запоминай ее такой. Помни ее живой. Теплой. Радостной. Ты подарил ей много моментов куда лучших, чем этот. Так зачем же запоминать плохое, коли есть столько хорошего.
— Ты издеваешься? — просипел Кощей.
Он уже совсем ничего не понимал.
— Всего лишь хочу сказать, что смерть — это не повод перечеркнуть все, что было, — спокойно ответил старец. — Ну же, Любомир, ведь когда ты думаешь о матери, ты представляешь ее в лесу, молодую и здоровую, а не то, как она кашляла и металась в бреду.
— Прекрати, — почти беззвучно взмолился Кощей.
Это было выше его сил. У его матери была пневмония. Он узнал об этом в этом мире. И в этом мире, в этом времени ее можно было спасти. Ей бы помогла упаковка антибиотиков, которые уже во второй половине прошлого века можно было купить здесь в любой аптеке. Кощей понимал, что это глупо и бессмысленно, но это знание мучило его все эти годы.
Белобог улыбнулся.
— Мой брат мне проиграл, — доверительно сообщил он Кощею. — Он полагал, что за это время в тебе не останется ничего человеческого. Но он ошибся. Вы, люди, куда глубже, нежели это может показаться богам. Возможны, вы бездонны.
Что?
— Что значит «проиграл»?
Даже сейчас в бреду ужаса и боли это слово зацепило и отчего-то испугало его.
— Ах это… — старец улыбнулся немного смущенно. — Видишь ли… Много лет назад мы с братом поспорили, что в человеке сильнее — свет или тьма. Мы стали наблюдать, но человеческая жизнь оказалась слишком короткой, чтобы сделать окончательный вывод. И тогда мы решили выбрать одного и дать ему силы и бессмертие, и по ходу его жизни подкидывать ему задачки. Договорились, что будем ходить по очереди. Кинули жребий. И быть первому выпало моему брату.