И жили они долго и счастливо
Шрифт:
В тишине Кощей дождался, когда поднимется пенка, и снял турку с плиты. Разлил кофе по чашкам и поставил на стол. Сел напротив жены.
— Поначалу меня все устраивало. Я учил ее, она показывала удивительные результаты. Я не планировал допускать ее ко всему. Вскоре, вероятно, она это поняла. На пятый год нашего брака она опоила меня, заковала, увезла из Нави и заточила в башне в своем замке. Она держала меня в беспамятстве достаточно долго, чтобы я ослаб, а потом дала мне очнуться. Десять лет в цепях… Всех почему-то пугает именно это. На самом деле самым страшным в том плену была всепоглощающая жажда. Мне казалось, я иссыхаю изнутри.
Кощей сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить.
— Пять первых лет на цепях я каждую секунду тратил на то, чтобы придумать как отомстить ей пострашнее. Ну, это когда получалось не думать о том, как жутко хочется пить. А потом мне… наскучило, что ли. Приелось. И я стал думать о другом. Я думал о том, что доверял Марье, а она меня предала. И мне стало интересно, почему я вообще позволил себе ей доверять. А позволил, потому что захотел. Захотел испытать что-нибудь нормальное, человеческое. Потому что вся эта тьма во мне мне порядком опостылела. Наверное, я прожил с ней слишком долго, чтобы начать понимать, что к чему. После этого мне стала сниться мать… Она…
Кощей сбился и замолчал, словно затронул что-то совершенно недопустимое. Василиса не стала спрашивать, хотя о своей матери при ней он упоминал впервые. Она боялась спугнуть его откровенность. И потом, он был вправе рассказать только то, к чему был готов. Кощей не рассказывал про свой плен, вообще старался всячески обходить эту тему стороной, и то, что он сейчас заговорил об этом, означало две вещи: он пытается восстановить утраченное доверие. И он настолько ей доверяет.
— В общем, мне захотелось снова почувствовать что-нибудь светлое, — выдохнул Кощей, крутанул чашку на столе. — В замке у меня был припрятан на такой случай способ, и, вернувшись, я обратился к нему, — он резко выдохнул, видимо вспомнив что-то неприятное. — Я ошибся, Василиса, — покачал головой он. — Страшно ошибся. Совесть, эта частица Бога в человеке, вот что я пробудил в себе. Она жгла сильнее жажды. От нее было не спрятаться. Вернее, я мог бы. Мог бы остановить этот кошмар, но не захотел. Это был мой крест. Мои вериги. Я сознательно заставлял себя переживать каждый момент, за который мне хотелось умереть. Тогда, собственно, я и пошел к Смородине-реке… Но вернемся к Марье. Она прочитала каждую книгу в моей библиотеке, но так и не нашла ответа на свой главный вопрос.
— Она хотела узнать секрет твоего бессмертия, — прошептала Василиса.
Кощей кивнул.
— Но почему она выбрала именно тебя? Есть же Яга, Лебедь, Баюн, в конце концов.
— Яга и Лебедь — полубожественные сущности, боги, когда-то решившие остаться на земле и очеловечившиеся среди людей*. Баюн же вообще отголосок дыхания первозданного хаоса. Нет, ей нужен был тот, кто был человеком изначально.
— Ты рассказал ей?
Кощей покачал головой.
— Она приходила ко мне в башню. Угрожала. Умоляла. Кричала. Плакала. Пытала. Пыталась подкупить. Говорила, что ей это необходимо. Я молчал. Наверное, это была лучшая месть, которую я мог придумать, и уж тем более единственная, которую мог осуществить. Правда, она тоже нашла способ мне отомстить. Поставила в углу кадку с водой, заколдовала, чтобы вода была всегда свежей. Ты когда-нибудь замечала, что у воды тоже есть запах? О, как одуряюще она пахла, Василиса.
Кощей прикрыл глаза, облизал губы и потер запястье. Василиса перевела взгляд на его руки: когда-то сплетенные ею браслеты из лунной
— Ну, а потом меня нашел этот ее мальчишка. Иван. Он пожалел меня. Дал мне воды. Первый глоток был ужасен. Горло обожгло так, будто в него влили расплавленный свинец. Но потом, постепенно, глоток за глотком, моя сила вернулась ко мне. И я разорвал цепи. В тот момент я словно заново родился. Во многих смыслах.
— Но ты все равно украл меня. И обратил в лягушку, — немного обиженно прошептала Василиса.
Кощей улыбнулся ей.
— Ну, скажем так, до полного преображения было еще далеко.
— Так почему ты не сказал мне?
Кощей снова тяжело вздохнул, взял в руки кружку с кофе и поболтал. Поставил на место, не отхлебнув.
— Думаю, я просто не захотел таким образом впускать ее в нашу жизнь. В нашу семью. Решил оставить ее за периметром. Я недооценил ее. Яга была права: самоуверенность до добра не доводит. Наверное, становлюсь старым, и даже молодая жена не спасает, — он устало улыбнулся, надеясь, что она оценит шутку.
Василиса горько засмеялась.
— И что дальше?
— Не знаю. Пока не знаю. Я боялся предпринимать какие-либо шаги, пока ты не со мной. Но теперь память вернулась к тебе, ты здесь, и это развязывает мне руки. Я планирую найти ее.
Кощей замолчал, Василиса почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Ты убьешь ее? — прошептала она.
— Не думаю, что у меня есть выбор, — вздохнул Кощей. Ты права, когда говоришь, что она безумна. Не знаю, когда она стала такой, может быть, уже была, когда мы были женаты, но сейчас это видно особенно хорошо. И она на многое готова пойти. Особенно теперь, когда поцелуй сработал. Вряд ли ей это понравилось.
— Значит, времени совсем не осталась? — спросила Василиса.
— Думаю, счет идет на дни, если не на часы, — вздохнул Кощей. — Она и так слишком долго ждала, больше не станет. Я обдумал твое предложение. Я не могу найти ее самостоятельно, она хорошо позаботилась об этом. Мы расскажем все Баюну, с его помощью я смогу определить место, где скрывается Марья. Но так или иначе Лебедь не должна узнать об этой истории. Поэтому, возможно, мне придется ему приказать. Если ты хочешь, я могу отправить тебя в Навь, там ты будешь в полной безопасности.
Василиса вскинула бровь.
— Прятаться от твоей бывшей? Еще чего. Ты знаешь, о каком источнике силы она говорила?
— Думаю, да. Если это не какой-то артефакт, который является батарейкой сам по себе, то в нашем родном мире есть только один источник, способный силой наделять.
— Но как тогда?..
— Я предпочитаю думать, что я все равно сильнее. С другой стороны, ей нечего терять и она ничего не боится. Поэтому, возможно, мне может понадобиться помощь Сокола. А вот ему я приказать не могу.
Василиса пододвинула к себе кружку с кофе, сделала глоток. Слова теснились в горле, она не должна была говорить этого, это была не ее тайна. Это было почти предательство. Впрочем, почему «почти»? Но Кощей был ее мужем и ему нужна была помощь. И она могла помочь. Марья предала его, а она готова была предать ради него. Он не сможет не оценить.
— Зато Баюн может, — Василиса посмотрела мужу в глаза, ища подтверждение того, что она все делает правильно. — Ты никогда не задумывался, почему Сокол — поборник света — беспрекословно слушается одного из сильнейших темных в этом Мире?