И жили они долго и счастливо

Дмитриевна Алёна

Василиса промолчала.

— Но почему тогда ты не выпила все сразу? Это была бы очень спокойная и мирная смерть во сне, и нам не пришлось бы мучиться, откачивая тебя. Василиса, черт возьми, отвечай!

Кощей оказался над ней почти мгновенно, дернул за плечи, придавил взглядом. Василиса уставилась в его глаза, широко распахнув свои. Ни разу она не оказывалась так близко к нему. В зеленых глазах мелькали черные тени, зрачки расширились, и в них было хорошо видно ее отражение. Почему-то это гипнотизировало. Кощей вдруг отшатнулся, словно увидел что-то неприятное.

—

Ну что я тебе сделал, что ты меня так боишься? — прохрипел он.

Василиса нервно хихикнула.

— Ты сейчас серьезно?

— Да, Горыныч тебя задери! Я к тебе ни разу пальцем не притронулся.

— Ты похитил меня, — словно поясняя очевидное ребенку, прошептала Василиса. — Держал в заточении. Этого что, мало?

— Я предложил тебе стать моей женой! — рявкнул Кощей.

И это прозвучало так, будто его предложение искупало все.

— Уж извини, если предложение получилось недостаточно романтичным, — добавил он, пытаясь выровнять дыхание. — А ты повела себя как истеричная девчонка!

— Истеричная девчонка… — повторила Василиса. — Это было не предложение. Предложения так не делают. Предложение предполагает возможность выбора.

— Какого выбора? — выплюнул он. Едва начав успокаиваться, он снова завелся. Завелся так легко, словно уже сотню раз проговаривал все это про себя. — Как будто бы у тебя был выбор! Ты бы вышла за того, на кого бы указал тебе отец. Так какая тебе была разница? И чем я был хуже всех тех, из кого твой отец выбирал? Я бы дал тебе все. А что бы дали тебе они?

— Возможность остаться в моем мире. Среди людей. Рядом с семьей. И быть свободной. И видеть солнце...

Ей не верилось, что он правда мог не понимать. Не верилось, что он действительно мог думать, что содеянное им было в порядке вещей.

— Ну и вышла бы за меня, и ходила бы гулять в свой мир сколько тебе угодно! — воскликнул Кощей. — Это ведь ты говорила, что останешься верна клятвам и мужа не бросишь.

Секунд на пять комнате установилась тишина.

— Что? — изумленно выдохнула Василиса, когда снова смогла говорить. — Ты бы меня отпускал?

— А почему нет?

— Ты. Запер. Меня. В подземельях.

— Чтобы ты не сбежала раньше времени, — рубанул ладонью воздух Кощей. — Я же сказал тебе, что ты станешь полноправной хозяйкой в моем царстве! Разумеется, после свадьбы ты бы получила полную свободу.

— Разумеется?! — Василиса попыталась привстать, но тут же рухнула обратно. Слабость никуда не делась. — Ты издеваешься надо мной? — пытаясь отдышаться, прохрипела она.

— То есть, этот пункт остался неясен? — приподнял бровь он. — Почему нельзя было спокойно поговорить, уточнить условия брака? Вместо того, чтобы рыдать и шарахаться от меня как от чумного?

— То есть вот как ты это воспринимаешь, как договор?

— Да, Василиса, любой брак — это договор со своими условиями. И мои условия были более, чем приемлемы.

— Почему тогда ты просто не пошел к моему отцу…

— Потому что я царь Нави! Как ты вообще себе это представляешь? Разумеется, я бы передал ему выкуп! — Кощей все-таки выровнял дыхание и добавил поспокойнее. — Я

поступил согласно древнему обычаю: украл себе жену. И ты должна быть благодарна мне. Я хотел дать тебе время привыкнуть, хотя мог бы принудить к браку в тот же день. Другой бы спрашивать не стал и ждать не стал. К своему царевичу ты же как-то привыкла. Небось, не плакала безутешно в брачную ночь... Что, за две недели, что прошли от вашей встречи до свадьбы, у вас приключилась великая любовь?

Он зло сверкнул глазами, и Василиса порадовалась, что способность испытывать страх вернулась пока не в полной мере.

— Тебя это не касается, — сжав зубы, ответила она. — Ты превратил меня в лягушку. Три года на болоте! Я едва не забыла себя!

— Я думал, ты прискачешь через пару дней.

— Думал. Ты думал! Иди отсюда, Кощей, пока я тебя не прокляла.

— Ты светлая ведьма, вам нельзя.

Василиса хрипло рассмеялась и тут же закашлялась: воздуха катастрофически не хватало.

— Кто тебе такую глупость сказал? Ты понятия не имеешь, что сотворили со мной твои подземелья. Я теперь вообще не знаю, кто я. Ты говоришь, во мне нет магии. А днем ее действительно почти нет. Зато по ночам… По ночам ее много, очень много, и это не светлая магия, хотя и не темная. И я понятия не имею, на что в действительности способна, потому что царские хоромы — не самое подходящее место для ворожбы. Но сейчас сумерки, Кощей. Хочешь проверить, могу ли я проклясть?!

— Одним проклятьем больше, одним меньше… — хмуро отозвался Кощей и вдруг зло улыбнулся. — А знаешь, это к лучшему, что ничего не вышло. Вечно плачущая жена чести мужу, конечно, не делает, но ее хотя бы можно игнорировать, а вот жена истеричка — это уж совсем ни в какие ворота…

— Истеричка?! Да за тридцать лет я не устроила Ивану ни одного скандала!

— Что отлично демонстрирует, в каком состоянии пребывал ваш брак.

— В прекрасном! — рявкнула Василиса, не замечая, что перешла на крик. — Или надо было выйти за тебя?! Умерла бы от тоски в твоем замке, и моя могила была бы вечным памятником твоей мужниной любви.

Они застыли друг против друга, тяжело дыша.

«Убьет», — мелькнуло у Василисы. Кощей и правда выглядел так, будто готов ее убить.

— Отлично, — наконец прохрипел он. — Теперь я знаю, где ошибся. Мне стоило просто взять тебя в жены тем же вечером, консумировать брак, и все было бы в порядке.

— А-а-а, — протянула Василиса. — Так вот в чем дело. Тебе кажется, что ты поступил жутко благородно, и я должна была за это благородство тебя любить и ценить. Так вот, Кощей. Нет ничего благородного в том, чтобы не насиловать. Не насиловать — это норма.

Василиса не сразу поняла, что случилось. В комнате резко стало холоднее. Тени на стенах стали глубже и резче, а на лице Кощея проступили иные, давно знакомые ей черты. Она сглотнула.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — медленно и словно с трудом проговорил он. — Там, где я родился и вырос, действовало право сильного. И там ты бы давно была мертва, Василиса. После первого же «нет» была бы мертва. Впрочем, нет, не сразу…