И жили они долго и счастливо
Шрифт:
Кощей прищурился, глядя на нее, и она спокойно выдержала его взгляд. Да, дорогой, я запоминаю все, что ты говоришь.
— Как мы будем докладывать о ситуации на Буян? — спросил Сокол, разрушая повисшую тишину.
Василиса вздрогнула: кажется, она слишком глубоко провалилась в безмолвный разговор с мужем.
— Мы не будем ни о чем сообщать Лебедь, — тихо произнес Кощей, отводя от нее взгляд. — Это внутрисемейное дело, разберемся сами.
— Внутрисемейное?! — звонко воскликнул Сокол. — Страшно подумать, что же тогда по твоему мнению может потребовать внимания Лебедь!
—
Баюн тихо зарычал.
— Жестоко.
— У меня нет другого выхода.
— Прости, Сокол, — почему-то с сожалением сказал Баюн, не отрывая взгляда от Кощея. — Но мы действительно ничего не сообщим Лебедь, — и добавил с плохо скрываемой издевкой, — наш царь справится сам.
— Твой царь! — рявкнул Финист, даже не пытаясь скрыть, насколько зол.
— Мой царь, — согласно и неожиданно покорно кивнул Баюн.
Сокол сжал кулаки, явно желая высказаться по этому поводу, но задавил в себе все слова и не возразил Баюну.
— У нас хотя бы есть план? — мрачно поинтересовался он.
Кощей кивнул.
— Я не могу найти ее самостоятельно. И здесь мне понадобится твоя сила, Баюн. Ты сложишь про нее песню, и сможешь сказать мне, где она прячется. После этого мы нападем и возьмем ее численным превосходством. Какую бы силу не давал ей цветок, она не может быть сильнее нас троих.
— Во-первых, чтобы ее найти, мне нужно нечто большее, чем имя, — проворчал Баюн. — Я могу выйти на улицу и орать его хоть весь день, и ничего не произойдет, оно слишком распространенное и почти ничего не значит для этого мира. Мне нужно что-то личное.
Кощей поджал губы, Василиса видела, как дернулся кадык, выдавая волнение.
— Василиса, — попросил Кощей, — может быть принесешь нам чаю?
Она молча кивнула, поднялась с кресла и вышла из кабинета. Как будто бы ей хотелось слушать, какие ласковые прозвища ее муж давал бывшей жене. Уже возле лестницы услышала зычный рык Баюна:
— А во-вторых, я не могу пойти с тобой. Это самоубийство. Если выяснится, что она все еще моя царица, ваши противоречивые приказы порвут меня на котят. Кто тогда…
Рык оборвался, и Василиса неожиданно для самой себя злобно понадеялась, что Кощей ударил его посильнее. Ей вдруг ясно вспомнилось, как пятнадцать лет назад, когда она пришла к Баюну, чтобы рассказать о том, что вышла замуж, он заявил ей, что не чувствует ее власти над собой, а значит, Навь не приняла ее и она не жена Кощею. Оказывается, эти слова до сих пор тлели где-то в ее памяти, и нужно было не так уж сильно подуть, чтобы они разгорелись, напоминая о себе и о том, что она тогда почувствовала по отношению к коту.
Дом затих в ожидании. Василиса спустилась на кухню, включила свет, взяла чайник и понесла его к раковине, чтобы налить воды. И уже подставив под струю, нахмурилась. Что-то было не так. Только что что-то показалось ей странным. Она закрыла кран и отставила полный чайник в сторону. Повернулась к панорамному окну, отделявшему кухню от дворика за домом. В темноте хорошо было видно ее отражение. «Неправильно, — подумала
***
В кабинете тем временем Баюн складывал песню. То ли пел, то ли мурлыкал, и в мыслях присутствующих сами собой складывались образы, сменяя друг друга словно в диафильме. Баюн искал Марью, но песня получалась уж больно мрачной, Сокол то и дело морщился, словно пахло дурно, Кощей сидел за столом с застывшим лицом. И вдруг дернулся: платиновый ободок обручального кольца раскалился, обжег палец, оповещая о грозящей Василисе опасности. Он подскочил с кресла, метнулся в сторону двери, но в этот момент покрывало на зеркале в кабинете легко приподнялось и опало, словно из-за стекла на него подул ветер. Кощей в два шага пересек расстояние до зеркала и сдернул покрывало. И перед ними предстала Марья. Она стояла по ту сторону стекла, среди темной мути зазеркалья и смотрела только на него.
— Ну здравствуй, любимый, — прошептала она. — Твоя девочка у меня. Придешь за ней?
Тени, подчинившись воле Кощея, стекли к его плечам, облачая своего хозяина в темный плащ, и силуэт на стене обзавелся изломанной шипастой короной. Повеяло холодом.
— Ты знаешь закон, Марья, — произнес Кощей, и в голосе его прозвучала сталь. Сейчас он был судьей, и он хотел, чтобы его боялись. — Причинив вред моей жене, ты причинила вред мне. Я дал тебе возможность уйти, но ты не сделала этого. Ты подписала себе смертный приговор. Я найду тебя, и приведу его в исполнение. И только от того, найду ли я Василису живой и невредимой зависит то, как именно ты умрешь.
Марья смотрела на него не дыша, и на губах ее вдруг расцвела широкая почти безумная улыбка.
— Вот он ты! — в полном восторге прошептала она. — Да, это ты, царь мой! Вот теперь я узнаю тебя. Сколько силы, сколько мощи! Скоро мы воссоединимся, и никто не сможет нам противостоять.
— Ты сошла с ума…
— Нет, Кощей, я трезва, как никогда. Забудь про Василису. Я твоя законная жена и всегда ею была.
— Не смей ее трогать.
Она засмеялась.
— Приди за ней. Она ждет тебя. Я жду тебя. Приди же ко мне.
Изображение подернулось легкой рябью и растворилось в черном мареве.
_____________________________________________
* Алатырь-камень - в русских средневековых легендах и фольклоре священный камень, "всем камням отец", пуп земли, содержащий сакральные письмена и наделяемый целебными свойствами. Часто упоминается в русских заговорах, главным образом, приворотных, любовных, как «сила могучая, которой конца нет».
Глава 15.