И жили они долго и счастливо
Шрифт:
И она поднялась и снова отошла на границу светлого круга, погладила длинными изящными пальцами цветок.
— Остается главный вопрос, — едва слышно прошептала она. — Как извлечь душу, не убив тело, и как не отпустить ее в эфир. Я ломала над этим голову, пока не поняла: такая задачка не под силу ни одному магу. Это может сделать только бог. Я проводила ритуалы. Я пыталась призвать его. Но он не откликнулся. Но Кощей ведь смог… Возможно, будь у меня больше времени, я бы смогла найти ответ самостоятельно, но мое время подходит к концу. Поэтому, мне нужен ответ здесь и сейчас.
— Кощей никогда не даст его тебе, — прошептала Василиса.
Она пыталась осознать услышанное.
— Еще как даст, — спокойно ответила Марья, поворачиваясь к ней. — Иначе я убью тебя. Впрочем, я все равно убью тебя. Ты мешаешь ему вернуться, быть таким, каков он есть на самом деле. Я не знаю, как ты это делаешь, да мне это и не интересно. Но как только тебя не станет, я снова займу причитающееся мне место.
— Его жены? Или царицы Нави?
— И то, и другое, — торжественно провозгласила Марья.
Василиса усмехнулась. Потом засмеялась. Сначала тихо, потом в голос.
Лицо Марьи скривилось.
— Что смешного? — гаркнула она.
— Твое самомнение, — ответила Василиса. — Меня веселит его размер. Ты правда думаешь, что это место все еще твое? Это ведь ты пыталась перейти Смородину. Хотела доказать Кощею или себе, что Навь все еще считает тебя Царицей. Ну что ж, Навь явно дала тебе понять, что это не так. Что же касается того, что когда-то Кощей звал тебя женой… Он давно забыл про тебя. Не упоминал ни разу, если честно. И поверь, твой портрет не висит в его спальне. Уж я-то точно знаю. И вряд ли он захочет его туда повесить.
Марья сжала пальцы. Василиса почувствовала, как дернулась цепочка, сужая круг вокруг ее шеи. Нужно было сбавить обороты, так Марья убьет ее до того, как придет Кощей. Но Моревна вдруг расслабилась.
— Это мы еще посмотрим, — улыбнулась она, и эта перемена испугала Василису сильнее, чем все, что было до этого. — О, как забавно блестят твои глаза. Ты все еще злишься на меня за мою шутку? Разве яблочко было невкусным? Светлые, вы так лицемерны. Впрочем…
Она вдруг резко подошла к Василисе, наклонилась ближе и всмотрелась куда-то между ребер, туда, где по поверьям живет душа. Василиса снова подалась назад, ей было гадко находится так близко к Марье и ей не нравился ее взгляд, но та вцепилась острыми ногтями ей в плечи, удерживая.
Василиса знала, на что она смотрит. Многие маги при должной концентрации умели видеть ауры. Кое-кто неплохо их трактовал. Единицы умели смотреть глубже — в душу. Считалось, что для того, чтобы открыть в себе истинное зрение, нужны недюжие силы и десятилетия тренировок. Единицы рождались с этим даром. Одним из таких исключений была Божена, видевшая людей насквозь и потому предпочитавшая больше смотреть под ноги или в небо, нежели вокруг.
— О, какая красота! — с восхищением прошептала Марья, и глаза ее расширились, словно она увидела что-то невыразимо прекрасное. — Какое изумительное черное семя. Мне даже лестно, что оно появилось благодаря мне. Как жаль, что я убью тебя раньше, чем оно успеет прорасти и раскрыться цветком. Он был бы великолепен…
— Отойди… — выдохнула Василиса, но ногти Марьи лишь сильнее впились ей в плечи.
— Ты не в том положении, чтобы мне указывать, — улыбнулась она.
— Кощей убьет тебя.
— Это вряд ли.
— Ты безумна.
— Это бичь всех, кто живет слишком долго, — с какой-то тоской произнесла Марья. — Что-то наш благоверный задерживается, не находишь?
И в этот момент над потолком послышался шум, словно кто-то большой приземлился сверху. Марья отпрянула, восторженно улыбнулась и кинулась куда-то во мрак комнаты, по звуку Василиса поняла, что она распахнула дверь, вдруг повеяло
— Здравствуй, милый, — звонко проворковала Марья где-то снаружи, и в этот момент кто-то лизнул Василису в щеку.
Она повернула голову. На уровне ее лица висело два огромных горящих алым шара. Василиса подавила желание заорать, постаралась вернуть себе способность трезво мыслить и почти тут же поняла, что видит. Это был пес из кощеева огнива. Кощей пришел за ней. Однако пес почему-то не спешил ее спасать. Он снова лизнул ее в щеку и остался сидеть рядом. В его взгляде Василисе почудилось извинение.
— Веревки, — прошептала она, — перегрызи веревки.
Пес моргнул и пропал за ее спиной. Его черная шкура полностью сливалась с темнотой в землянке, и стоило ему закрыть глаза, как он становился полностью неразличим. Однако уже спустя мгновение Василиса ощутила как веревки соскользнули с рук.
— Пошли отсюда, — прошептала она псу, вращая запястьями, которые отчаянно ныли.
До нее донесся вздох. «Цепочка, — поняла Василиса. — Если он попытается меня забрать, цепочка задушит меня». Она дотронулась до нее, но та предупреждающе сжалась, и Василиса отняла руку. Снаружи раздавался какой-то шум, Василиса узнала голос Сокола, но не поняла, что он сказал, потом раздался вскрик и что-то упало. У Василисы внутри все похолодело. Она вскочила со стула и вслепую ринулась на звук, на ощупь смогла найти низенькую дверь и выбежала из землянки.
Они были посреди леса. Стояла ночь, луну заволокли тучи, и почти ничего не было видно. Марьи и Кощея здесь уж не было. Но тело Сокола она заметила сразу. На поясе у него был повязан белый заговоренный кушак, расшитый защитной вышивкой — такие шила ему Настя, и он слабо светился в темноте там, где не был перепачкан кровью. Василиса подбежала, упала рядом.
— Не смей, — прошептала она. — Настя не переживет. У тебя же четверо детей. Внуки. У тебя же дочка маленькая, не смей!
Пульс был, но совсем слабый. Сердце работало словно через силу, каждый раз решая, толкнуть кровь еще раз напоследок или уже хватит. Где-то в отдалении слышались звуки борьбы, Кощей сражался с Марьей, но вряд ли она чем-то могла помочь ему, только помешать, но ей все равно нужно было к нему, и в то же время… Она представила себе Настасью. Вспомнила ее такой, какой видела последний раз: с полуторалетней дочерью на руках, уставшую, померкшую, постоянно бросающую взгляды на сотовый телефон. Сокол должен был написать, вернется он вечером домой, или ночью ожидается рейд, и поэтому ждать его не стоит.
Она не могла лишить Настасью мужа. Сокол пострадал из-за них с Кощеем. Из-за его тайн, из-за его глупой самоуверенности. Из-за того, что по какой-то причине его прошлое оказалось ему дороже, чем настоящее. И из-за нее, ведь это она, желая доказать мужу, что она ему ближе и полезнее, чем бывшая жена, пошла у него на поводу и рассказала про тайну Финиста.
Она никогда себе не простит, если он умрет.
Василиса положила руки Соколу на грудь и призвала свои силы. Те шевельнулись в ней, словно вода, потом начали медленно подниматься волной. Она нашла внутри себя нить, отвечающую за жизненную силу, потянула из нее сколько смогла и направила в тело Финиста. Она уже исцеляла раньше, но никогда не лечила того, кто был на грани смерти. «У тебя нет выбора», — сказала себе Василиса, отметая любую возможность хоть на мгновение усомниться в том, что у нее получится.