И жили они долго и счастливо
Шрифт:
Наверное, сейчас был не лучший момент, чтобы размышлять об этом.
Сбоку послышался вскрик, это Марья отбросила Сокола, впечатав поток магии ему в грудь. Василиса, не глядя, придержала его и послала ему заряд силы, исцеляя еще в полете, и наткнулась взглядом на Моревну. Перед ней был скелет, обтянутый гниющей плотью. Мелькнула злорадная мысль: «Все же я красивее!», но Василиса прогнала ее, не желая отвлекаться, вглядываясь глубже. Истерзанная, покрытая язвами и струпьями душа, изгрызенная тьмой словно червивое яблоко, грубо пришитая черной магией: она рвалась наружу, удерживаемая лишь серыми, натянутыми до предела, истертыми посередине
Словно в замедленной съемке Моревна начала поворачиваться к ней. «Хватит», — подумала Василиса. Она слишком устала, чтобы продолжать все это.
— Довольно, — прошептала она, зная, что ветер разнесет ее слова. — Все кончено.
Луна снова вышла из-за туч, залив поляну светом. Василиса наклонила голову, прислушиваясь к себе. Она любила работать с лунным светом, хорошо знала и чувствовала его. И если Кощей мог наделять тени плотью, то почему она не могла придать свету немного веса. Вложить в него для этого свой гнев. Гнев за то, что Марья посмела появиться в их жизни, посмела лишить Василису памяти, посмела подорвать ее доверие к мужу. Вложить и разом обрушить на Марью. Не было ничего, что мешало бы ей это сделать.
Моревну опрокинуло на траву словно мешок. С трудом она встала на колени, уперевшись руками в землю, и тяжело задышала, будто сверху на нее давило что-то большое и тяжелое, неподъемное.
«Ее надо убить, — поняла Василиса. — Иначе она не остановится».
В груди у Марьи билось сердце. Скукоженное, почерневшее. Василиса знала, что ей достаточно представить это сердце в своей ладони и сжать кулак, и все закончится. Она подняла ладонь вверх, чтобы сделать необходимое, но в этот момент почувствовала, как на плечо ей легла тяжелая рука.
— Не надо, — сказал Кощей. — Тебе не нужно этого делать. Я сам.
А может быть не сказал. Может быть только подумал. Василиса наклонила голову на бок, коснувшись щекой его ладони.
— Я сам, — повторил он и шагнул к Марье.
Невероятным усилием воли Моревна распрямилась в ответ на его приближение, хотя и осталась на коленях. Василиса видела, как нелегко ей это далось.
— Убьешь меня? — неверяще и одновременно с каким-то диким восторгом спросила она. — Убьешь женщину?
— Ты не женщина, Марья, — тяжело ответил Кощей.
В его голосе Василиса услышала неприкрытую боль, и от этого желание убить Марью самостоятельно лишь возросло. Только бы усмирить это чувство в груди. Чувство, терпеть которое было выше ее сил.
— Ты — воин, — между тем продолжал Кощей. — Ты перешагнула черту, к которой не стоило даже подходить. Ты сделала больно моей жене. И я предупреждал.
— И все же? На глазах у своей девочки, о которой ты так заботишься? — Марья попыталась улыбнуться, на полусгнившем лице эта улыбка смотрелась омерзительно, но Кощей видел иное, наверное, было красиво.
Моревну шатало. Но Василиса ясно видела, что в ней нет страха. Странная радость и предвкушение, как у ребенка, который готов открыть свой подарок. Василиса прищурилась, пытаясь понять, что именно она видит, и поняла.
Обожание. Это было обожание. У нее перехватило дыхание.
Не надо так глядеть на него. Не смей так на него глядеть! Это ее — ее, Василисы! — муж! Ослепить ее. Вырвать ей глаза…
— Василиса, — вдруг негромко позвал Кощей, поднимая меч, — не смотри.
Она поразмыслила миг и послушалась,
Она думала — она надеялась, — что он убьет Марью сразу. Но вместо этого снова услышала его голос:
— Последнее слово?
Моревна рассмеялась.
— А знаешь, — вдруг серьезно произнесла она. — Я счастлива, что это будешь ты. Что именно ты даруешь мне покой.
— Что-то еще?
— Не хочешь на прощанье меня поце…
Но Кощей не дал ей закончить.
Эпилог.
— Ты жалеешь, что убил ее?
Василиса с Кощеем стояли на тропе посреди Леса и смотрели на новорожденный папоротник. С момента, когда голова Марьи ударилась о землю, а Кощей метнулся к Василисе, прошло уже почти четыре часа. Убедившись, что с Василисой все в порядке, он впал в какое-то оцепенение, долго складывал погребальный костер, и на рассвете предал тело Моревны огню. И каждый раз, когда бы Василиса не бросила взгляд на мужа, она видела вокруг него изморозь, будто он пытался заморозить сам себя. Но она ничем не могла помочь ему, и смотреть на это было невыносимо, поэтому она сосредоточилась на том, чтобы вылечить Сокола, которому помощь требовалась здесь и сейчас. Сила в ней только крепла, и ей было легко и радостно это делать. Душа Сокола оказалась большой светлой птицей, смотрящей гордо и непокорно. На правую ее лапу была повязана алая лента, мудрено расшитая серебряными нитями. Василиса вгляделась в узор, но смысл вышивки ускользал от нее, хотя и казался смутно знакомым. Конец ленты терялся, растворяясь в воздухе, но Василиса ни на секунду не усомнилась в том, к кому она ведет. А вот вторая нога птицы была прикована к толстой, уродливой цепи. И личность того, кто за нее дергал, тоже была ей очевидна.
— Я не знаю, как просить прощения, — сказала Василиса Финисту, когда все было закончено. — Мы так виноваты перед тобой.
— Не ты, — вздохнул Сокол.
— Я тоже, — ответила Василиса, и потому, как Сокол посмотрел на нее, поняла, что он обо всем догадался.
— Настя рассказала? — спросил он.
Василиса кивнула.
— Она ведь думает, что я поступил как дурак, — вздохнул Финист. — Считает, что я загубил нашу жизнь.
— Вообще-то она думает, что все случилось из-за нее, и что ты вправе ее винить, — ответила Василиса.
Сокол потрясенно воззрился на нее, но в этот момент на поляне появился Баюн — Василисе он виделся большой грозовой тучей, — и разговор пришлось прервать. Кот шипел и плевался, пока осматривал Финиста, ни слова не сказал ни Кощею, ни Василисе, только как-то странно взглянул на нее. И уже после того, как от тела Марьи остался лишь пепел, поинтересовался, сможет ли она вернуть цветок обратно в Лес. Он хотел сделать это как бы между прочим, но Василиса услышала в его словах скрытый смысл. Он хотел знать, сможет ли она отказаться от обретенной силы, которая не покинула ее даже вместе с рассветом.
Если бы Василиса сказала, что это было легкое решение, она бы соврала. Но это было правильное решение.
— Пойдешь со мной, чтобы убедиться? — спросила она Баюна.
— Я тебе верю, — ответил Баюн. — И потом, ты себя в зеркале видела? Думаю, если сила останется при тебе, мы все это заметим.
Василиса взглянула на свои руки, они словно подсвечивались изнутри. И она поняла, как выглядит сейчас. Когда-то давно так уже было. И Иван не смог отвести от нее взгляда, увидев в первый раз на пиру.