Идеальная девушка
Шрифт:
Я отвернулась к окну, разглядывая пейзажи. Частные дома, большие здания, похожие на старинные усадьбы — различные клиники, лечебницы. Все одноэтажные. А на подступах к ним колыхается сочная зеленая трава. Кое-где на ней без покрывал лежали люди. Кроны деревьев трепетали на ветру, их листья казались полупрозрачными и сияющими сквозь лениво проплывавшую по воздуху зеленую взвесь.
Блеснула спокойная вода, гладкая, прозрачно-серебрянная, издали отчего-то казавшаяся тяжелой. Увидев на том берегу озера очередную лечебницу, я вдруг поняла, что все еще под властью чужих воспоминаний.
Именно там лежала в коме Дивлиара. Туда никогда не хотела приезжать и даже видеть это место издали ее приемная мать Эверлин. Меня же наоборот, тянуло развернуть мобиль, объехать озеро и войти в тихую палату. Но зачем мне это делать? Для чего видеть собственными глазами девушку на три года старше себя? Желая отвлечься от странных чувств, я нашла в дверце мобиля приборную панель и включила встроенного гида, сосредоточившись на информации о Лэтэтоне.
Начать нужно с простого — к примеру, найти, наконец, местное солнце.
История Лэтэтона после заселения насчитывала пять с половиной веков.
Планету, найденную в туманности, терраформировали практически на удачу, что понятно между строк любому образованному человеку. Предприятие это увенчалось успехом — земные виды, вечные спутники человечества, прижились на Лэтэтоне. После чего императрица и прибрала к рукам чудесную планету, устроив на ней курорт для императорской семьи и всяких приближенных. Так же по прихоти этой дурной женщины изготовили двенадцать лун овальной формы, не изуродовавших небо только благодаря искусству тогдашних мастеров. Ночью всегда видно семь из них, в чем я смогу сегодня воочию убедиться.
К счастью, эта склонная к жадности особа правила недолго, и планеты, угодившие в ее загребущие руки, вновь стали общим достоянием империи.
Лэтэтон, успевший прославиться как курорт, быстро развился. Искусственные луны нашпиговали новейшей аппаратурой, помогающей следить за состоянием атмосферы, сейсмической активностью, ближним космосом и тому подобным. Промышленные предприятия, способные хоть на несколько процентов загрязнить атмосферу, здесь не строили. Полеты крупногабаритных кораблей запретили, гиперпереходы, под предлогом того, что плотность туманности плюс-минус равна плотности легкого дыма, разрешены только в нескольких точках, ведь никогда заранее не угадаешь, затянется дырка в туманности за считанные часы или долгие годы будет зиять в полотне.
В зависимости от положения планеты на орбите, можно наблюдать или зеленый свет, окутывающий небо из-за наличия в туманности кислорода, который светится сине-зеленым, но преломляясь через атмосферу, остается видим глазам только зеленым, или нежно-красный, когда Лэтэтон проходит участок туманности наполненный азотом. Иногда, очень редко и недолго, можно увидеть бледно-зеленое небо, усыпанное красными росчерками.
От обилия графиков, показывающих сложные поля притяжения, траектории, освещение туманности местным солнцем и ближайшими звездами, зарябило в глазах. Гид являл всем желающим даже химическую формулу, объяснявшую формирование в воздухе зеленой взвеси, плававшей над землей.
Все это очень интересно, но
И своевременно. Оказалось, мы приехали.
Марк помог мне выбраться из мобиля и, поддерживая под руку, чтобы я не поскользнулась в больничных тапочках на дорожке из больших круглых булыжников, повел к золотисто-бежевому дому. По бокам от дорожки раскинулись целые сети каскадных фонтанов, чей плеск и журчание запросто ввели бы в транс и подарили умиротворение, а дом окружали фигурно подстриженные кусты.
Я поймала себя на мысли, что их продолговатые зеленые кольца идеально подошли бы для всевозможных детских игр. Меня саму тянуло подойти к этим кустам, хотя бы рассмотреть поближе гладкие наслоения колец. Вот-вот порыв ветра заставит их колыхаться, как одну из множества знакомых с детства ветряных игрушек. Но тяжелые ветви оставались неподвижными, и слабый ветерок едва-едва ощущался. Кольнула тоска по родному Юфофадету.
Внутри дом оказался светлым и просторным. Стены отделаны деревянными панелями, от которых исходил лёгкий приятный аромат. Все продумано и призвано оказать благотворное влияние на постояльцев, вплоть до картин, написанных неясными акварельными штрихами и заключённых в замысловатые деревянные рамки.
Марк отстегнул от моего затылка изогнутую бляшку, о которой за время поездки я успела позабыть. Едва взглянув на эту странную штуковину, рассчитанную скорее на необычность расположения, чем на прочность крепления к коже, я утратила к ней интерес и направилась прямиком в ванну, где с наслаждением скинула на пол больничную одежду, желая поскорее оказаться под водой, соскрести с кожи больничный запах.
Чувство, испытанное при виде рук, оказалось сродни шоку.
В больнице и в мобиле я не обратила особого внимания на свои пальцы и тыльную сторону кистей, с украшениями из камушков в серебристо-ртутной оправе, а теперь, когда одежда не скрывала рук, украшения, вживленные в кожу, стали видны во всей красе.
Линии металла тянулись от костяшек пальцев до самых плеч. И их силуэты представляли собой не что иное, как ветви, на которых расцветали звезды и далекие туманности, выполненные, казалось, из стекла. Под ярким светом ламп весь этот космос в миниатюре переливался как под водой, неожиданно вспыхивал от едва ощутимых движений мышц, которых обычно и не замечаешь.
Я простояла, разглядывая свои руки, по меньшей мере, минут двадцать.
Невероятная, буквально нечеловеческая работа, учитывая, что металл казался единым целым с кожей, естественный, как вены, как волокна мышц.
В памяти по этому поводу плескалось нечто настолько невразумительное, что это смешно называть воспоминаниями. И, скорее всего, к реальности это отношения и не имело.
Собираясь окунуться в как раз наполнившуюся ванну, я медленно отвернулась от зеркала, раздумывая, почему выбрала для узоров космос, и тут меня поджидало новое открытие.
На спине переливались бледными опалами огромные луны. Семь лун, выстроенных кольцом, и заключенных в такой же серебристо-ртутный металл, как тот, что опутывал руки!