Иди и не греши. Сборник

Винниченко Игорь Александрович

— Что вы говорите, — пробормотал Вольпин чуть растерянно.

Натали рассмеялась.

— Он шутит, — сказала она. — Вы веселый монах, Димитрий.

— Дорогая моя, не торопите события, — сказал Дима. — Я еще не монах, так что можете звать меня просто Димой. Итак, что вас интересует в первую очередь?

Натали огляделась, и Дима не заметил в ее взгляде особого интереса.

— Архитектура, — перечисляла она. — Иконы, роспись… Наконец, история. Говорят, вы пишете книгу по истории этого монастыря, да?

— Пока

только собираю материалы, — уточнил Дима. — Наш монастырь был в свое время оплотом, нестяжателей, знаете? Кстати, вы помните, кто такие нестяжатели?

— Наверное те, кто не стяжают, — улыбнулся Вольпин.

— А там что? — спросила Натали, указав рукой на жилые дома, где все еще проживали местные жители.

— Странноприимный дом, — на ходу сымпровизировал Дима. — Вы же знаете, вся страна переполнена беженцами. Мы вот тоже приютили… Давайте начнем с церкви Стефана Пермского. Ее первую начали восстанавливать, и потому у нее наиболее благопристойный вид.

— Минутку, — остановил его Вольпин. — Давайте-ка мы сначала устроимся, слегка прийдем в себя с дороги, а там уже и на экскурсию наладимся. Правильно, Наташа?

— Не знаю, — усмехнулась девушка. — Господину монаху так хочется нас просветить по части церковной архитектуры…

— О, — воскликнул Дима. — Если дело только в этом, то вы со спокойной совестью можете отдыхать. Я так понял, что вы у нас пробудете не один день?

— Да, — согласился Вольпин. — У нас будет продолжительное пребывание.

— Вас так интересует наш монастырь? — задумчиво спросил Дима.

— Я вам потом все объясню, — пообещала Натали.

— Мы оставили вещи у ворот, — сообщил Вольпин. — Вы нам не поможете?

— Конечно, конечно, — сказал Дима.

Они прошли в главным воротам, и по дороге Вольпин интересовался:

— А что, в обители уже много народу?

— Чуть более двух десятков, — сказал Дима. — Но тут больше и не было. Монастырь был небольшой, местного значения.

На воротах в этот день стоял Григорий, наиболее нетерпеливый противник Димы в вопросах образования и воспитания. Когда гости подошли за вещами, он глянул на них с подозрением, потом перевел взгляд на Диму и хмыкнул. Дима искренне сочувствовал своему врагу, потому что видел в нем дерзновенное устремление к Богу, направленное в сторону противоположную по причине излишней страстности. Но он не упускал случая слегка подтрунивать над ним и потому представил его так:

— А вот наш известный подвижник, брат Григорий. Представьте, уже четвертый месяц решительно не моется в бане, чтобы нечаянно не утерять таким образом благодатный дар умозрения. Вы при случае поговорите с ним, вас поразит глубина его мысли…

Но тут же он осекся, и не от того, что Григорий глянул на него испепеляющим взором. Московский предприниматель Вольпин поднял с земли стальной кейс с цифровым замком, тот самый, что Дима видел в поезде в руках у Валерии, когда та отправилась

на свидание со своим боссом.

— Пойдемте, — предложил Вольпин.

— Да, конечно, — кивнул Дима. — Давайте, я помогу.

Он взял у Натали ее большой чемодан и пошел вместе с гостями в сторону монастырской гостиницы, расположенной уже за оградой монастыря и отвоеванной только недавно. Гостиницу отдали монастырю в совершенно запущенном виде, и работы по ее восстановлению еще продолжались.

Навстречу им вышел отец Зосима, глянул на них недобро и сказал:

— Идите, идите, я уже усе зробив.

— Спаси Господи, отец, — поблагодарил Дима.

— Димитрий, — остановился Зосима. — Ты псалтырь читаешь ли?

— Читаю, — ответил Дима. — А что?

— Неусыпающую псалтырь читать будешь? — спросил Зосима. — Отец Елеазар, слухав, в отпуск уезжае… Заместо него ничью, от двух до четырех. Чи будешь?

— Чи буду, — сказал Дима.

— Ну, я тоби запишу, — сказал Зосима и ушел.

Натали посмотрела ему вслед и улыбнулась:

— Он так смешно разговаривает… Это такой местный выговор, да?

— Дорогая, это украинский выговор, — усмехнувшись, поправил ее Вольпин.

Они вошли в фойе, где шла окраска стен, и потому полы были выстланы бумагой, и подошли к администратору, Вере Владимировне, женщине строгой и богобоязненной.

— Вас Алексей послал, что ли? — не сообразила она сразу, сбитая с толку рабочим халатом Натали. — В помощь малярам, да?

— Да нет, Вера, — поправил Дима. — Это наши гости из Москвы. Отец Зосима только что говорил про них.

— Ох, извините, — смутилась Вера Владимировна. — Значит так, для вас, милая, будет отдельный номер на втором этаже, а вы, — обратилась она к Вольпину, — поселитесь в четырехместном, с двумя жильцами.

— Лучше, чем ничего, — пробурчал Вольпин. — А что за жильцы?

— Священники приезжие, — пояснила администраторша. — Сейчас их на месте нету, но к вечеру появятся, вот и познакомитесь. Не беспокойтесь, они тихие. Давайте оформляться.

Дима терпеливо дождался оформления, после чего проводил гостей на второй этаж. Номер у француженки оказался небольшой, но зато с удобствами — отдельным туалетом и ванной с душем, совсем, как в приличных гостиницах. По нынешним понятиям это считался люкс и предназначался для самых высоких гостей.

— Спасибо, — поблагодарила Натали Диму, когда он поставил наконец ее чемодан на пол. — Вы чрезвычайно любезны, Димитрий.

— Я покорен вашим обаянием, Наташа, — ответил Дима. — Трапеза у нас в час дня, у вас будет время принять ванну, если только есть вода.

— Я зайду за вами, — пообещал Натали Вольпин.

Они прошли в его четырехместный номер, и, уже открыв дверь, москвич сказал:

— Спасибо вам, Дима, огромное… Мы рассчитываем на вашу помощь.

Он хотел распрощаться, но у Димы были другие намерения.