Идущий впереди
Шрифт:
— Сама знаешь.
— Ну?
— А что, он хороший человек, солидный, выдвигающийся, умный, красивый… ну… и любит тебя.
— Даже?
— Что даже? Я бы мог подобрать еще килограмм разных эпитетов, да словаря нет с собой… Потом он просто выгодная партия, — добавил Ратновский со злостью.
Нина засмеялась.
— Ну и что?
— А то, что вам, девчонкам, только это и надо.
— Нахал!
— Вы говорите о литературе, музыке, об институтах и разных там высоких материях. А как только попался обеспеченный человек, вы раз — и замуж. И сразу все кончается. Муж, давай на наряды…
Всю дорогу, до конца переулка, Ратновский громил женщин. На углу Нина спросила, кончил ли он, и, получив утвердительный ответ, сказала:
— Забавно! Я тебя еще не видела таким злым. Так вот какое у тебя мнение обо мне! Я это тебе припомню.
— Теперь уже все равно, — вздохнул Ратновский.
— Между прочим, у меня с Олегом все кончено, — не глядя на него, произнесла тихо Нина.
Ратновский раскрыл рот.
— Почему? — наконец выдавил он из себя.
Нина, как бы не слыша его вопроса, продолжала, все повышая голос:
— Понимаешь, всем казалось, что дело уже решено. И сам Олег ни на минуту не сомневался. Олег действительно выгодная партия. Он такой идеальный, что я его даже боюсь. Он все делает красиво и тонко. Даже объясняясь в любви, он немного подтрунивает над собой: дескать, вот до чего я опустился. И во всем у него чувствуется этакое превосходство.
…Глядя на ее взволнованное лицо, Ратновский подумал, что она, пожалуй, не столько для него говорит, сколько продолжает с кем-то спорить…
— Выгодная партия… Муж — глава семьи… Не хочу, не нужно мне этого. Мне надо учиться. Я должна стать инженером. Знаешь, почему я пошла в МВТУ? Потому, что меня пугали им: «Вот МВТУ — кошмарный институт, масса чертежей, девушкам там не место. Не вздумай туда идти, не губи свою молодость!» Ведь сами же студенты расшифровывают МВТУ так: «Мы Вас Тут Угробим». И вот, когда меня довели этими предостережениями, я плюнула и подала заявление. Но пока мне некогда учиться. Я превратилась в какую-то знойную женщину, испепеляющую сердца. Стоит с кем-нибудь поговорить, потанцевать, пойти в кино, как они начинают воображать бог знает что… И Ратновский, Валя Ратновский! Вот, думала, человек, который все правильно понимает, с которым можно будет просто дружить… А он? А он такой же! Единственно перед кем я виновата и кто мог бы на что-то рассчитывать, — это Виктор. Я думала, что сделала доброе дело, когда порвала с ним. Однако все не так-то просто. Последнее время мне кажется, что он гораздо лучше, чем я его себе представляла. Тебе надо у него поучиться. Чему? Нет, не шатанию по улицам, а хотя бы хорошему отношению ко мне… Ладно. Что ты еще скажешь в «свое оправдание»?
…Ратновский проводил Нину и домой возвращался в странном настроении. Его попеременно охватывала то, радость, что Нина не замужем, то раздражение на самого себя. «Вот это по-настоящему, взял и шлепнулся перед ней, — думал он. — И надо же было успеть за какие-нибудь пять минут наговорить ей столько глупостей и полностью выдать себя!» Но все это вскоре сменилось одним чувством восхищения перед Ниной.
— Вот это девушка! — бормотал Ратновский. — Ее можно по-настоящему полюбить… Вот возьму и напишу о ней стихотворение… Или, еще лучше, повесть! А что? Она стоит повести. А
И Ратновский несся по улицам, размахивая чемоданчиком, толкая прохожих и лихо скользя по раскатанным ребятишками ледяным дорожкам. Дворники провожали его руганью: «Эх, большой дурень! Ведет себя как маленький. Тут их целый день песком посыпаешь, а он раскатывает. Тоже, студент пошел!..»
XXI. К ЧЕМУ ВЕДЕТ ПРОИГРЫШ
Ленька — великий знаток русского языка! — в таких случаях говорил: «Где-то подох серый волк».
Так или иначе, но Виктор выиграл третью партию. Ни одного поражения! Он стал лидером. Баранов и Акимов отстали от него на пол-очка.
Правда, Подгурский последнее время целые вечера играл сам с собой в шахматы. Он вытащил из-под шкафа свои старые тетради с записями различных комбинаций и вариантов, которые он изучал в Доме пионеров.
И мама, по обыкновению недовольная Виктором, говорила:
— В жизни не видела человека, который бы так мало гулял.
Но Виктору было не до гуляния. Ему предстояла встреча с Барановым.
Как-то, поднимаясь в конструкторский цех, он встретил Алю. Он поймал себя на мысли, что в последние дни совершенно забыл о ней, хотя раньше старался побольше ее видеть и шел в контору или в цех в то время, когда, по его предположениям, там могла быть Аля.
— Ты, говорят, всех бьешь, — сказала Аля, прищурясь.
Можно было подумать, что успехи Подгурского наносили ей личное оскорбление.
— Приходится.
— Приходится? Вот ты какой…
Аля удивленно раскрыла глаза, словно видела его впервые.
— Приходи «болеть», — пригласил ее Виктор, — сегодня играю с Барановым.
— Проиграешь.
— Посмотрим.
— Ладно, не забывай группу…
И они разошлись. Пожалуй, это был самый короткий разговор между ними за все время их знакомства.
И вот рабочий день окончен. Он сидит напротив Баранова. Их обступил десяток болельщиков, которые курят, громко спорят и громко просят друг друга говорить тише и не мешать игре.
Сам Баранов перекидывается шуточками и изредка комментирует партию.
— Вот белые стремительным броском овладевают полем е5… Удар, еще удар! Летит пешка… Нахальная дамочка! (Это про королеву Подгурского). Да, за этот ход надо бы самой тяжелой фигурой да по голове…
Оба играют очень смело. Совершенно неожиданно Подгурский жертвует ферзя за ладью и через ход выигрывает ферзя вилкой на короля. Блестящая комбинация. Победа Подгурского очевидна.
«Так вот, Нина», — говорит про себя Виктор, пожимая руку Баранову.
«Так вот, Нина, — повторяет он про себя в метро, — у Подгурского четыре из четырех, понимаешь? Кандидат в чемпионы завода. Завода! Это тебе не мальчик на побегушках, не робкий неудачник. Я раздавил Баранова! Четыре из четырех. Нет, Подгурский еще на что-то годен. Это мой реванш за все: за тебя, за институт… Мы еще повоюем!»
Последующая неделя была неделей победного шествия Подгурского. Он выиграл еще три партии. В игре с Володиным — начальником цеха — Виктор сразу пошел на авантюру. Володин попал в ловушку и получил мат на девятом ходу. Он даже опомниться не успел и лишь развел руками.