Игра Канарейки
Шрифт:
Наконец бестия издала отвратительный визг, хлюпнула и повалилась на землю. Геральт подошёл к источающей смертную вонь туше. Он не видел ничего подобного раньше.
Мимо Шани по каналу пробежала группа людей, облачённых в тяжёлые доспехи. Девушку они не заметили, перебрасываясь между собой короткими фразами на неизвестном медичке языке.
Геральт услышал приближающихся солдат, но перед глазами вдруг всё поплыло. Весь вышедший из жабы яд отравил воздух, и даже ведьмачьему организму было не справиться с ним. Перед тем, как потерять сознание, Геральт увидел, что бестия обратилась
Шани хотела крикнуть, предупредить ведьмака, но вдруг её схватили сзади, заткнули рукой рот. Женский голос прямо над ухом прошептал:
– Нам надо выбираться отсюда. Ведьмак разберётся сам.
Лежащего на мокром склизком полу ведьмака окружили. Неизвестная спасительница с силой поволокла Шани за собой к выходу. Сначала медичка пыталась сопротивляться, но потом фигура в капюшоне и длинном плаще грубо шикнула на неё:
– Ты совсем дурная?! Что ты собираешься сделать? Разрыдаться перед ними?!
– Отпусти! – Шани вырвала свою руку у незнакомки и отскочила на пару шагов назад. Канарейка повернулась к медичке. Та не могла разглядеть под капюшоном лица.
– Слушай, ведьмак – мужик крепкий. А мы с тобой – хрупкие дамы. – Канарейка скрестила руки на груди. Шани с вызовом смотрела на спасительницу.
– Ладно, как знаешь, – махнула рукой эльфка и полезла по лестнице вверх. – Только я не буду вылавливать тебя из Понтара!
Канарейка вылезла из люка на портовых задворках. Начинало вечереть, тёплый розовый свет солнца падал на грязную брусчатку и фасады домов. Эльфка завернула за ближайший угол и прислонилась к стене. Она достала из мешка горсть сушёных фруктов и стала ждать.
Ждать долго не пришлось. Шани появилась из этого же люка минут через десять, вся вымазанная в тине и слизи, но целая. Почувствовав, что свой долг она выполнила, Канарейка коротко улыбнулась и направилась к ближайшей корчме.
Вечерняя публика для барда – самая благодарная. Вечером корчмы наводняют плотники, докеры и стражники в увольнении. Такое ощущение, будто все они ставят перед собой цель напиться как можно скорее и как можно качественнее. Такой публике уже почти всё равно, что у певицы уши немного острее, чем положено, а на поясе висят два кинжала. Такая публика никогда не замечает, что сидя с ними за одним столом какой-то старый нильфгаардский аристократ заказывает Канарейке своего соперника на чёрном рынке.
– Я не могу вам ничем помочь, – сказала эльфка. Она надела маску святой наивности, пытаясь отвадить мужчину в чёрном расшитом золотом костюме. Имени его она с первого раза не запомнила.
– Сударыня, - аристократ попытался сдержаться и не скривиться, обращаясь так к простолюдинке. Получилось у него плохо. – Вы же – Канарейка?
– Да, милсдарь. Но вы что-то путаете. Я – певица.
Для пущей убедительности Канарейка провела по струнам лютни.
– Пою.
Нильфгаардец прищурился, внимательно посмотрел на Канарейку, задержав взгляд на её груди дольше необходимого. Аристократ наклонился к эльфке, резко пахнуло шалфеем и спиртом.
– Я плачу тысячу флоренов, – произнёс нильфгаардец тихо, на грани
Канарейка криво улыбнулась и повторила:
– Я не помогу вам ничем.
Эльфка попыталась встать со скамьи, но аристократ резко схватил её за запястье. Пьяный кмет, сидевший за соседним столом, поднял вопросительный взгляд маслянистых глаз на эльфку и нильфгаардца. Подозрения в пьяной голове долго не держались, поэтому отчего-то решив, что эти двое – ссорящаяся супружеская чета, кмет отвлёкся на свою кружку.
– Мне говорили, Канарейка от работы не отказывается, – прошипел аристократ.
Свободной рукой эльфка выхватила из бокового кармашка нож и приставила его к горлу нильфгаардца, закрывая лезвие от любопытных глаз пальцами. Маска наивности слетела с её лица, оставляя место звериному азарту.
Аристократ тут же отпустил её руку. Канарейка подмигнула ему, встала из-за стола, прихватив лютню, отошла к дальней стене и запела:
Доли бродяжьей мне ли не знать –
Горный ручей да краюшка луны;
Может, в пути суждено мне пропасть,
Только твоей в том нету вины.
Песни мои станут петь у огня
В пыльных харчевнях дальней земли,
И прокричат по весне про меня
Дикие гуси – братья мои. *
Кметы, докеры, солдаты и сапожники не сводили глаз с поющей эльфки, довольно улыбались и пытались отстукивать ритм кружками о столы, но у них не получалось. Взбешённый нильфгаардский аристократ, Сэимус аэп Тальесин, вышел из корчмы, готовый поклясться на собственной крови, что эта проклятая Канарейка ещё будет ползать у него в ногах. Он хлопнул дверью корчмы и чуть не столкнулся с кем-то.
– Добрый вечер, - улыбнулся ему лысый купец в выцветшем жёлтом камзоле. Его улыбка была приветливой, а глаза чёрными, как ночь.
Нильфгаардец остановился, вся его злость вдруг будто растворилась.
– Добрый, – растерянно ответил он, ещё не зная, с кем столкнулся.
А Геральт проснулся в трюме корабля, выругался похлеще краснолюдского сапожника – кто-то стянул с него дарёный гамбезон.
Комментарий к III. Каналы
*Строфы из песни «Бродяга» группы «Мельница»
Тут какой-то стихийный нильфгаардец и опять Геральт со своим дурным доспехом. А ещё “Мельница”. Потому что мельница крутая.
А ещё торжественно клянусь, что скоро повествование будет меньше прыгать и станет менее клиповым.
========== IV. Исполнители ==========
Хобби у него такое –
попадать куда не следует.
Дийскстра
Гюнтер О’Дим назначил встречу на распутье рядом с деревней Янтра. Почему встреча должна была состояться именно в полночь, Канарейка не понимала, но спросить у клочка пергамента, найденного ею в корчме под собственной кружкой горячего мёда, возможности не представилось.