Игра на Цезаря
Шрифт:
– Тетя Катаржина, я стану пестуньей для нашего ма-алыша.
– Варя… а ты ей еще…
– Нет, я тебя жда-ала.
– Так ска-ажи.
– Угу. Тетя Катаржина, у Агаты ма-альчик народится. Я знаю.
– О-ой… о-ой, девочки-и…
И нас на кровати стало уже трое. Сплоченно рыдающих. Каждая – о своем и все – за одно… За одного…
Странное это ощущение. После бурного плача. Полная пустота и покой. И будто ты обновился изнутри для новой своей жизни, вымыв душу ведрами слез…
В общем, к доктору Блинову я чуть не проспала, в обнимку с
А после ужина прихожая родителей огласилась робким кашлем:
– Папа, мама, это – Эрик! И так надо, – вылетела я к нему, жуя арбуз. – Ну?
– Агата, нам поговорить бы, – буркнул от двери тот.
– Понятно. Нас опередили – бумаг в кабинете Ника нет.
– Угу.
– Этого и следовало ожидать, – скривилась я. – А-а…
– Ксения Штоль и Горн исчезли.
– И этого – тоже.
– Она, якобы в отпуск. Он – бессрочно.
– Значит, не вернется, – и прислонилась к стене. – Рудник в горах, говоришь?
– Угу, – нахмурил Эрик лоб. – И у меня есть список ладменских рудников, принадлежащих корпорации «Грань». Только что добыл.
– Ага. Тогда завтра осторожно по этому списку? Нам ведь с тобой не привыкать?
– Да где уж там? – расплылся в улыбке Эрик. – Я даже отвыкнуть не успел.
На том и порешили…
Рассвет дня следующего мы с рыцарем встретили уже очень далеко от Куполграда. Да и от Ника, как выяснилось после обследования трех из семи рудников «Грани» на западе Рудных гор. Два из них оказались в заколоченном виде, без свежих следов на всех уровнях (физическом и силовом). А на заросшем сосняком бугре –входе третьего я тихо словила местную «неживность»… Вот люблю я поболтать с шушелями. Такие скромники и домоседы и стоит только предложить: «А давай ко, дружок, ко мне в сумку – покатаемся?». Тут же возникает широкий диапазон для разговора. Жаль лишь, что в этот раз – не на пользу, а вникать в причины склок «хозяина» предгорного бора и двух неместных «дурных» кикимор желания нет. Вот Эрик слушал рассказчика, открыв рот – для него подобные «эпосы» в новинку. И даже пару вопросов задал. Да я ему вовремя напомнила про стынущий обед, на который мы вернулись в Куполград.
Именно там и поджидала нас хорошая новость (которая еще с утра ныла зудом в плечах): дядя Теофил сообщил о назначенной встрече в Либряне. Какой же молодец!
– Доча, этот поспешник только записку оставил. А на словах просил передать, – старательно закатила мама глаза. – чтоб особо не надеялись. И чтоб ты туда шла одна… А к кому это?
– Тысь моя майка! – развернув
– Гном, – потер Эрик лоб. – И как вообще согласился?
– О-о, у Теофила – дар убеждения, – гордо поджала родительница губки. – Особенно, если дело касается семьи. Вот помню, однажды, возвращались мы еще по юности из поездки в… – и Эрику вновь пришлось широко открывать рот.
– Я Варвару с собой возьму.
– Что? – растерянно переспросила мама. – Вареньку с собой?
– Ага. Пусть в Шалбе с Арчи и Барни покупается и черешни либрянской поест. Варвара?!
– Здорово! – скоро отозвалась та из гостиной напротив.
Я, кивнув, вернулась озадаченным взглядом в суп…
Гном. Мастер Нубрс. Ювелир-гном. Да, надежды на плодотворность встречи, как у лягушки со сверчком: он и стрекочет перед ней и прыгает, а совсем не съедобный. Так и с гномами: своей магии почти нет, а иммунитет к чужой велик. Как и упрямство, скупость, недоверие ко всем подряд и консерватизм. Да они даже штаны свои детские берегут, лишь надставляя и расставляя. И не сказать, чтоб по нужде – у гномов дар делать деньги. Просто, они им дороги, «как память». А вон та заштопанная десять раз дыра на заду напоминает о встрече с любимым родительским забором (вполне возможно, что и он еще жив, лет через сто)…
Ровно в пять часов, оставив Варю и Эрика с большим пакетом сочной местной черешни на попечение тети Жужи, я сама свечой в храмовом кандиле торчала у двери приземистого двухэтажного дома номер тридцать шесть: «О, спустись, выйди, светило. Снизойди до простых смертных, сильно тебя страждущих»… Да я бы еще и не то сказала. И даже вслух, только б…
– До-обрый вечер. Мне к господину Нубрсу. Назначено.
Служанка, распахнувшая дверь, окинула меня профессионально-прицельным взглядом (особо задержав его на моей тощей сумке через плечо) и хмуро кивнула:
– Заходьте. Он – на втором этаже у себя. Через салон по лестнице вправо.
– Спасибо, – послушно просквозила я мимо, на ходу цепляя собственным профвзглядом зеркальные шкафы по сторонам, густо заставленные… цветами? Нет, если б точно не знать, куда пришла, то так и решила бы: натуральные цветы. Однако, из минералов. В вазочках, горшках и просто стаканах с водой. Васильки, фиалки, яблоневые хрупкие ветки и даже наливные колосья из золота, но такой филигранной работы, что и не… хотя, я уже повторяюсь. Да и дошла. – Добрый вечер, господин Нубрс.
– О-ох, что ж вы так… кричите?
Тысь… моя майка. Куча мыслей пронеслась у меня в голове под ударившую в нос вонь капустного рассола: и очевидная причина согласия на эту встречу, и результат этой «причины» и даже примерное течение нашего будущего разговора – господин Нубрс и мой дядя Теофил вчера очень много и лихо пили… тысь моя майка. Ну да, слабое место любого гнома – отсутствие иммунитета к горячительным смесям всех мастей.
– Здравствуйте, – застыла я на пороге занавешенного кабинета.