Игра на Цезаря
Шрифт:
– Агата, – хмуро хмыкнул парень.
– А что? Проявишься бочком у двери, покашляешь для приличия, а вся моя семья сама к тебе выскочит.
Эрик, скосившись в сторону, вздохнул. И что у него за «личный кодекс» такой, интересно? Одним глазком бы в пункты взглянуть. Хотя примерная шкала ценностей мне уже ясна… Бедная его девушка (если она вообще в природе есть).
– Чем сегодня займемся? – поймал Эрик на себе мой ехидно-задумчивый взгляд.
Я ничуть не смутилась (у меня-то кодексов нет):
–
– Какой? – прищурился от ветра рыцарь.
– Свести со специалистом по атрактину. Раз другого способа сравнить камни нет.
– Ну-ну, – хмыкнул Эрик. – Ты не знаешь, что это за «экземпляры» – ювелиры. Да еще либрянские. Они перед дверью клозета по сторонам глядят: как бы кто у них оттуда чего не спёр или не узнал тайну ритуала. А если еще и гном… о-о.
– Ого, – потерла я нос. – Зато, если повезет, источник информации получится бесценный. Ты – со мной?
– Угу. С тобой.
– Тогда встречаемся уже там – в ювелирной слободе. Я в Гусельницы за сумкой вернусь, – и через пару секунд показали друг другу спины во вспыхнувших в разные стороны подвалах…
В результате к родителям я вернулась ровно в три часа дня. Кукушка, выпрыгнувшая из настенных часов, открыла клюв и радостно огласила тихие пустые комнаты: «Кух-ку!»
– Я и тебя выброшу, – мстительно пообещала ей я из дверей гостиной.
«Кух-ку! Кух-ку!» – хлопнув дверцей, смылась та восвояси.
– Доча… Доча, что же ты так долго то? – а вот мама моя возникла прямо «ангелом печали».
– Что у вас тут? – вмиг застыла я.
Она всхлипнула, ухватив меня испачканной в муке рукой:
– Тише. Пошли со мной на кухню, – и уже там с разворота начала. – Я ей только ведь сказала, что, ну, что…
– Ма-ма, – опустилась я на стул. – Толком говори.
– Ну, так, я и говорю тебе, только…
– Кому?
– Так, Вареньке. А она расстроилась… отчего-то.
– Что ты ей сказала то?
– Ой, что она теперь должна себя хорошо вести.
– Варя себя плохо вела? – вот так «новость».
– Нет, – всплеснула рукой мама. – Нет. Я ей на будущее. Ну, когда ты родишь. Да просто рассуждала. Корж катала, а она рядом другой вареньем мазала. Ну и болтали, как обычно. О том, о сём.
– Ма-ма?
– О том, о сём, – ускорилась родительница. – И я Вареньке сказала, что для малышей очень важен пример. И внимание. А она спросила: «Много ли внимания им надо?». И серьезно так. Я ответила, что «много, конечно». А она задумчивая такая сделалась, а потом и вовсе встала тихо и ушла к себе. Вот и все… Агата, доча…
–
– Доча, я ведь ей…
– Мама, ты тут не причем, – поднялась я. – Мне надо было самой с ней сразу поговорить. О нашем будущем, – и пошла к лестнице наверх.
«Поговорить о нашем будущем». И кто б еще научил? А тут такое дело щепетильное. Вот Ник бы точно смог и слова подобрал, а я… да я с ней до сих пор, как с подружкой, хоть Варя и «не ребенок», но, все ж… дитё…
– Чем ты занимаешься? Привет, – дверь за моей спиной закрылась, шерканув по пояснице шаром ручки. Я так и осталась стоять, прижавшись к ней.
Варя, подогнув под себя ноги, сидела на нашей кровати. И смотрела в окно. Нет, на меня обернулась. «Плакала», – констатировала я.
– При-ивет, – вздохнула и снова – в окно.
– А я… в Либряне была. Тебе от всех там – большой привет.
– Угу, – вновь вздохнула. – И им тоже… передай.
– Передам, – опустилась я на другой край кровати. – А еще я сегодня всю ночь читала. В библиотеке деда… И к чему я это?
– Что?
– Я говорю: книжки читала… Про своих предков. Ага… Про… – и подняла на Варю глаза. – А знаешь еще, про кого? Про медведей. Они ведь тоже, хм-м, наши предки получаются. Да. И особенно про медведиц. Они такие матери замечательные: добрые, заботливые. Но, знаешь, что? Там так интересно написано… Когда маленькие медвежата после рождения весной покидают берлогу, перед ними открывался целый незнакомый мир. И они его сначала боятся и делают много глупостей, но, медведице иногда очень крупно везет. Потому что рядом с этими шустриками оказывается другой медвежонок – старше их на год. И он их оберегает, защищает и воспитывает. А называется он «пестуном». Представляешь?
– Угу, – кивнула Варя, не отрываясь от окна. – Медвежонок-пестун.
– Варя, у меня к тебе вопрос. Очень важный… Ты согласна стать для нашего будущего ребенка пестуном? Нет, пестуньей? Я без тебя – никуда. Без твоей помощи. Я ведь не медведица. Мне себя легче упырихой в дупле представить, чем полноценной…
– А я вам, – развернулось ко мне дитё. – я вам… мешать не буду?
– Ты чего?! – выпучила я глаза. – Наоборот. Я ж тебе говорю: я сама…
– Я согласна.
– Что?
– Я согласна стать ему пестуньей, – выдохнула Варя. – И это… мальчик будет. Я знаю. Я тебе первой хотела сказать. Ждала.
– Объект… в ближайшей зоне, – прошептала я. – Иди ко мне, – и, распахнув руки, рванула навстречу дитю. – Объект… Ты это – серьезно?
– Угу, – уткнулась мне Варя подбородком в плечо. – И не называй его «объектом», Агата. Он – малыш. Мальчик.
– Ва-а-ря… Ва-ря, – давясь слезами, стиснула я ее.
– Девочки? Что у вас тут?.. Варенька, ты прости меня.