Игра на чужом поле
Шрифт:
Вот сейчас не понял — а мы с Мартой где жить будем?! Шучу, конечно!
В здании дворца, куда мы прошли под бдительным взглядом охраняющих вход гвардейцев, нас встретил распорядитель. Как только он уточнил наши имена и назначения, группу разделили. Марту и Хокона увели в другую часть здания, а меня провели в зал совещаний. И если дворец в целом меня особо не впечатлил, то большой зал поразил своей торжественностью. Просторное помещение, высокие своды, массивный овальный стол, вокруг которого сидели представители разных стран, и над каждым сегментом стола висел
Мой взгляд тут же нашёл флаг СССР. Под ним стояли четыре кресла, три из которых были уже заняты. Я отметил знакомые лица профессора, посольского и того загадочного молчуна. А вот четвёртое кресло, самое ближнее к флагу, пустовало. Моё место.
— Ну вот, я же говорил — очки преображают! — довольно произнес профессор, оглядев меня. — Садись. Готов? Твоя речь вторая, сразу после выступления кронпринца Харальда. Так организаторы решили.
Я вдруг с облегчением понял, что отлично помню всё прочитанное. С перепугу, что ли? Может, это адреналин так подействовал, а может, страх опозориться перед таким количеством народа. В любом случае этому факту я порадовался.
Вдоль стен зала расположились журналисты и телевизионщики. Были среди них и наши, судя по тихим матам кинооператора, неподелившего свет с долговязым финном. И те и другие обосновались у нас за спинами и сейчас соревновались за место под софитами.
Наконец, в зал вошёл Харальд, и шепотки среди представителей делегаций и журналистов стихли. За большим овальным столом поместились члены всех восьми делегаций — по четыре человека в каждой, ещё и место осталось для принимающей стороны, где особо выделялась норвежская премьерша Гру Харлем Брунтланн. Именно она, а не Харальд, открыла встречу.
Мадам в деловом тоне коротко изложила суть норвежской инициативы и очертила повестку дня. Её речь, без лишних деталей, задала чёткий ритм встрече. Следом слово взял отец Марты. Его выступление оказалось ещё короче — несколько уверенных фраз, которые больше звучали как ободряющее приветствие, чем как содержательное заявление.
Затем настала моя очередь.
Выходить никуда не надо, однако и дамочка, и кронпринц вещали стоя, поэтому встал и я, звякнув наградами и знаками отличия.
— Дамы и господа, — начал я, делая паузу, чтобы все взгляды сосредоточились на мне. — Наша страна искренне благодарит норвежское правительство и королевскую семью за эту важную инициативу.
Зал слушал в полной тишине, лишь изредка раздавались щелчки камер в углу, где толпились журналисты.
— Сегодняшняя встреча — это не просто обмен идеями, это ответственность перед будущим… От того, как мы сейчас будем действовать, зависит, что мы оставим будущим поколениям… Советский Союз предлагает углубить сотрудничество… Давайте изучим, что мы можем сделать вместе для заботы об окружающей среде… Рассмотрим возможные угрозы, которые ей грозят, и найдём пути их предотвращения…
Моя речь, хоть и выученная наспех, звучала гладко и убедительно. Публика принимала её благосклонно, и даже мордатая премьерша одобрительно кивала своей лошадиной головой
— Вы знаете, у нас, у русских, есть такая поговорка: «У семи нянек — дитя без глаза». Так вот, то, что в Арктике, а конкретно, например, в Баренцевом море, есть территории, которые и Норвегия, и СССР считают своими, на пользу природоохранной деятельности не идёт. От себя я предлагаю определить если не владельца, то хотя бы ответственного за экологию на этих спорных территориях.
По залу пробежался шёпот. Краем глаза я заметил, как профессор едва заметно нахмурился, а посольский, напротив, сделал вид, будто эта реплика была заранее ему известна.
— Спасибо за внимание, — закончил я и сел на свое место.
Зачем я это сказал? Ну не нравилось мне, что в 2010-м году, в том мире, из которого я сюда прибыл, мы отдадим большой кусок спорного шельфа норвежцам. Просто подарим, как будто не годами за него спорили. А сейчас ведь ситуация совсем другая. Влияние СССР в мире всё ещё сильное, в некоторых регионах даже доминирующее. Почему бы это не использовать? Если, например, мы будем официально отвечать за экологию на спорных территориях, это может стать дополнительным аргументом на переговорах в будущем!
— Неплохой немецкий, Толя, — тихо похвалил Олег Игоревич, наклонившись ко мне. — И речь хорошо выучили. Просто отлично! Но вот концовка… ты зря от себя добавил. Хотя мысль здравая, признаю. Сначала за экологию будем ответственными, потом квоты на рыбную ловлю распределять начнём, — продолжил он, будто размышляя вслух. — А там, глядишь, и большая часть шельфа нам отойдёт. Сейчас норвежцы упёрлись, спорят… В общем, можете сказать, что это со мной было согласовано.
«Вот жучара! — восхитился я. — Он ещё и „ордена“ какие-нибудь за это якобы согласование получит!»
Выступления шли по накатанной, я особо и не слушал докладчиков, разве что Марту, которая рассказала про важность сохранения малых северных народов и привычной им среды обитания.
Перерыв пришёлся кстати — организм настоятельно напомнил о необходимости заглянуть в туалет.
— Толя, ну где ты ходишь? — посольский, как всегда, был чуть нервным. — Кронпринц ждёт!
— Сейчас руки помою и пойду. А кормить будут? — невозмутимо ответил я.
— Будет банкет после мероприятия. Впрочем, он к посещению необязателен. И буфет здесь имеется. Но сейчас некогда, — проинформировал помощник посла, поторапливая меня.
Принимали меня в каком-то личном помещении кронпринца на втором этаже дворца. Сопровождающий от Норвежской стороны поблагодарил Виктора Анисимовича, дав понять, что дальше он поведёт меня сам. Тот не возражал. Пройдя мимо двух постов охраны, я очутился в небольшом кабинете, где увидел папу Марты.
А разговор, похоже, будет серьёзным, ведь кроме него, в помещении никого не было. Я ожидал увидеть если не Хокона, так хотя бы свою подружку. Но нет, даже переводчика не было. Думаю, Харальд в курсе, что я полиглот. Карманный, но тем не менее.