Игра на гранях языка
Шрифт:
«– Монахов, милый, я тебя бросила, прости. Ты скучал? Монахов смотрел неприветливо.
– Ты не сердись, Монахов… Должна же я была ему сказать, – добавила она вполголоса.
– Что сказать?
<…>
– Что я тебя люблю, что хочу остаться сейчас с тобою…
– Ты же говорила, что уже сказала?.. – шепотом просвистел Монахов.
– Да нет, – поморщилась Наталья, – вот сейчас сказала.
– А зачем же ты мне тогда сказала? – не понимал Монахов.
– Хотела посмотреть, что ты скажешь.
– И что я сказал?
– Да ничего ты не сказал, не бойся.
– Так, может, ты и сейчас не сказала, а только говоришь?..
– Тьфу, Монахов. Сказала. Тоска, Монахов…»
Но дело не только в смысловой широте или неопределенности
«Собирай мальчиков, по кустам расползлись и вперед, за Родину, за Сталина! Возьмешь – «Красное Знамя», не возьмешь – сдавай партбилет, ясно? Выполняй!» (В. Некрасов. «Саперлипопет»).
«– …Нас все равно никто не слушает.
– А вы?
– Слушали. Попробуй я отцу слово поперек сказать. Снимет штаны и за милую душу поддаст горячих. Уважение было. Дети родителей почитали»
В первой цитате предстоящая ситуация описывается при помощи разных глагольных форм, среди которых обращает на себя внимание форма прошедшего времени (расползлись): фактически она выражает собой приказ. Во второй цитате ситуация, наоборот, относится к прошлому – это воспоминание о патриархальных нравах, – но в ее описание вкраплены формы будущего времени (снимет, поддаст), обозначающие некоторое повторяющееся действие.
Носитель языка может сознательно сопоставлять в одном контексте формы разных времен, уточняя или развивая свою мысль.
«…Официанты оставили свои подозрения и принялись за дело серьезно. Один уже подносил спичку Бегемоту… другой подлетел, звеня зеленым стеклом и выставляя у приборов рюмки, лафитники и тонкостенные бокалы, из которых так хорошо пьется нарзан под тентом… нет, забегая вперед, скажем: пился нарзан под тентом незабвенной грибое-довской веранды»
«– Сколько стоит? – спросил художник.
– Стоил. Недорого, – засмеялся Евгений. – Сто рублев»
Казалось бы, говорящий здесь просто переносит описываемую ситуацию в иной временной план: не пьется, а пился, не стоит, а стоил… Ан нет, игра в том и заключается, что изменившаяся временная форма свидетельствует: ситуация стала в корне иной. Пился – значит, ресторана больше уже нет. Стоил означает «уже не имеет цены, уже продан».
Особенно наглядной «игра с временем» становится тогда, когда в одном контексте сталкиваются трудно совместимые по своим значениям грамматические показатели времени (глагольные формы) и лексические сигнализаторы (обстоятельства времени). Несколько иллюстраций:
«…Вот в таких прекрасных дворцах будут жить все трудящиеся в недавно наступившем светлом будущем»
«Прошлое для тебя еще может измениться и наступать. «Наполеон, – говорю я, – был выдающийся государственный деятель».
Ты отвечаешь: «Посмотрим!»
Зато будущее для тебя достоверно и безусловно.
«Завтра мы пошли в лес», – говоришь ты. У, какой лес зашумел назавтра!..»
«– Ей разрежут живот! – ликуя, кричит маленький Андрей.
– Вчера будет родительский день, а ей разрежут живот!
– Вчера! – иронически говорит Алеша. – Не вчера, а завтра»
Категория времени тесно связана с категорией вида. Вид в славянских языках – специфическая глагольная категория, суть которой сводится к выражению ограниченности действия (лингвисты предлагают еще термины предельность, точечность, завершенность и др.) либо к отсутствию таковой. Большинство глаголов образуют видовые пары – совершенного и несовершенного вида: принести – приносить, сбыть – сбывать, прочитать – прочитывать, охнуть – охать и т. п. (мы не касаемся здесь внутренних механизмов и направленности словообразовательных процессов). Важно другое: если вид – нормальная грамматическая категория, то она должна каждому совершенновидовому глаголу придавать соответствие в виде несовершенновидового, и наоборот. А на практике так не бывает, соотносительность видов сильно ограничена словообразовательными запретами. Как, например, образовать несовершенный вид от глаголов погодить или нахлынуть? Как образовать совершенный вид от глаголов раздражать или отрицать? Но опять-таки: «если нельзя, но очень хочется…» – и в рамках языковой игры такие образования становятся возможны. Покажем на некоторых примерах обход запретов на образование несовершенновидового глагола.
«Всё задремывает… И разнокалиберная шумливая птица в птичнике, и толстая неповоротливая, обильно кормленная и поенная скотина в хлеву… – всё, всё спит»
«– …Ну друг! Дай я тебя поцелую!
Петухов поцелуй вытерпливает, но говорит…»
«Машина затряслась и запрыгала… Мотор взревывал, камни били в днище»
«Вот, например, у меня есть душа внутренняя, а прана – это душа внешняя… Через эту самую прану передаются мысли на расстоянии, нах… как сказать… нахлынывают случайные воспоминания…»
Здесь во всех случаях при образовании несовершенновидовой пары прибавляется суффикс-ива-/-ыва-. Но в тех же целях может использоваться и иное средство: «отнятие» от глагола приставки (которая, собственно, и несла значение совершенного вида). Примеры:
«Дело он двигал осторожно и на все подстегивания главного инженера небрежно отмахивался: – Погодите, разберусь…
Бахиреву некогда было «годить»»
«– Держи, бой, – сказал я и дал ему значки. Он остолбенел сперва… Пока он столбенел, мы спокойно шли. Но уже через несколько минут сзади раздался шум и гам»
«– Господи, всю нервную систему ребенку расшатали… – Если бы у нее была своя внучка, она ни за что не шатала бы ее систему, а жила только ее интересами»