Игроки и жертвы
Шрифт:
— Агата, ты права, — наконец признал он, глядя на меня с чуть усталым, но твёрдым выражением лица. — Я привык решать всё сам, держать многие вещи при себе, но это не оправдание. Особенно теперь, когда всё становится всё более сложным и запутанным. Ты заслуживаешь полной картины, и я понимаю, что моя скрытность только вредит.
– Хорошо, - кивнула я. – Нам повезло – я хорошо знаю Лену, основного помощника Богданова. У нас вполне дружеские отношения. Миленке придется слегка уступить, но это уже мои проблемы, не ваши. Меня беспокоит третья его дамочка. Заметили?
– Светловолосая?
– Да. Занятная
– Нет, - подумав, покачал головой Кротов. – Могу только предположить, что его политтехнолог, как наш Максим.
– Похоже на то, - согласилась я. – Взгляд, что нож. Узнаю, кто она.
Кротов кивнул, в его взгляде мелькнула благодарность, хотя усталость никуда не делась.
— Спасибо, Агата, — сказал он, его голос звучал чуть теплее. Он сел в машину. – Вечером закреплю за тобой машину, хватит тебе на общественном транспорте на работу ездить.
– А вот это кстати, - я даже не стала скрывать, что рада его предложению. И глядя вслед отъезжающей машине со смешенным чувством гнева и тепла. Чуть постояла на месте, покачиваясь на ногах, и развернувшись на каблуках, отправилась обратно в свой гадюшник, разгребать скопившиеся проблемы.
8
Вернувшись к себе тяжело опустилась в удобное кресло и уронила голову на руки, сложенные на столе. Чувствовала, как горят уши и щеки от того количества эмоций, которые пережила за несколько часов, чувствовала усталость и легкую сонливость, которую никак не могла сейчас позволить себе. Налила кофе в маленький стаканчик и выпила залпом, заставляя голову снова начать работать.
Встреча произошла, пусть не так, как я надеялась. Закрывая глаза, я снова и снова чувствовала боль и ужас, которые Кирилл поселил во мне. То, что произошло между нами никакому анализу не поддавалось.
Если честно, мне жутко хотелось увидеть его боль и унижение, такие же, через которые он провел меня. Однако разум приказывал успокоиться и просто жить дальше, не погружаясь в прошлый кошмар. Теперь мне предстояло взаимодействовать с ним, работать бок о бок, обсуждать проекты и стратегические планы, находить компромиссы ради общего успеха. Временные союзники — насколько же иронично это звучало. Судьба играла со мной, вынуждая терпеть это соседство, это незримое присутствие человека, который однажды отнял у меня веру в себя. Я вцепилась в края стола, как будто это было единственное, что удерживало меня на плаву в этом океане сложных, многослойных эмоций.
Позвонила домой, узнала все ли в порядке у бабушки и Аринки. Мне вдруг позарез захотелось услышать их голоса, смех, их слова любви. Они казались сейчас единственным настоящим чувством, владеющим мной.
– Бабуль, - закончив болтать с дочкой, обратилась я к свекрови, - возможно сегодня задержусь на работе, ложитесь спать без меня, девочки мои.
– Хорошо, радость моя, - проворковала бабушка Мария, - не переживай. Мы без тебя справимся.
– Спасибо, бабуль, - мне не хватало слов, чтобы высказать им свою любовь и нежность. Хотелось бросить все и умчаться к ним, в наш маленький мир счастья и уюта. Ощутить крепкие объятия маленьких ручек Аринки и сухонькие ладони бабушки на моих волосах, осторожно распутывающих сложную прическу, а после расчесывающих длинные чуть
Положив трубку тяжело вздохнула, глядя за окно, где день медленно уступал место весенним сумеркам. Потянулась за телефон, но звонок опередил меня на несколько секунд.
– Лен, - кто бы сомневался, что принимать капитуляцию будут уже сегодня, - планировала тебе звонить, ты меня опередила.
– Какие планы на вечер, моя дорогая? – обманчиво ласково спросила трубка.
– Ну, видимо составлять компанию тебе за вечерним кофе, - обреченно ответила я, чуть улыбнувшись. – Слушай, Лен, мы с тобой так печень посадим, ты в курсе?
В трубке раздался тихий смех, и я почти могла представить, как Лена хитро приподнимает одну бровь, даже не видя её лица. Она всегда была такой: одновременно строгой и ироничной, мастерски балансировала между дружбой и рабочими манипуляциями. С ней нужно было держать ухо востро, но я всё равно не могла не испытывать к ней симпатию.
— Да ладно тебе, — весело ответила она, но в её голосе проскользнула нотка усталости. — Без кофе и коньяка мы вообще не доживём до конца этих пленарных баталий. У меня тут новости есть. Прилетай, как сможешь.
– Сразу, как только твое чудовище отчалит и заберет своих горгон. Ты кофе свой знаменитый еще варить не разучилась? Или теперь тебе не по чину?
Она снова засмеялась.
– Чудовище мое чем тебе не угодило? Он был сегодня даже мил с тобой. Он эту ручку кому попало в руки не дает. На моем веку ты первая такой чести удостоилась.
Ну да, мил – мне хотелось заржать в голос. Лучше бы он меня гордо игнорировал раз и навсегда.
– Ладно, - продолжила Елена, - можешь приходить, уехал Кирилл Алексеевич уже на комбинат. И сегодня больше не вернется. А кофе – с меня. Разговор есть.
– Хорошо, иду, - тянуть кота за яйца смысла не было – Лена уже получила инструкции, сейчас будет доносить их до меня. Хочу я того или нет, мне придется капитулировать в этой ситуации.
Мы прошли в кабинет Богданова – большой и просторный, чем-то неуловимо напоминающий его кабинет на комбинате. Но там была своя живая атмосфера — пусть суровая, но всё же наполненная энергетикой и следами работы, которой он жил. Здесь же ощущался отпечаток административного духа, стерильного и ледяного, как будто все эмоции и импульсы, которыми Богданов мог быть известен, остались за пределами этих стен. Даже воздух казался пропитанным дисциплиной и властью, обрамляя его образ человека, привыкшего держать всё под контролем.
– Лен, - я села напротив за стол переговоров, терпеливо дождавшись, пока девочка-секретарь принесет нам кофе и порционные пирожные – особая фишка их приемной. – Уверена, что здесь говорить будем? Может лучше в кафе?
Лена понятливо улыбнулась, отпивая кофе.
– Наши все проверили – прослушки нет. Суханов пытался руки сюда протянуть, но мы ему по граблям надавали.
– Молодцы, - похвалила я, пробегая глазами по пустому креслу хозяина, на котором небрежно висел снятый пиджак. Эта деталь внезапно мощно ударила ненужными воспоминаниями. От их яркости у меня голову прострелило острой болью. Я поспешно отвела глаза и посмотрела на коллегу.