Игроки и жертвы
Шрифт:
И ни разу не пожалела о своем решении. Те, кто умудрился недооценить Курочкину, вылетели с политического поля, я – осталась.
Тихо скрипнула дверь, заставляя меня обернуться и улыбнуться вернувшейся хозяйке. Однако в кабинет вошла не Курочкина.
Улыбка погасла на моем лице.
На пороге стоял Кирилл Богданов. Он остановился в дверях, словно оценивая обстановку, прежде чем зайти. Его взгляд скользнул по комнате, зацепился за меня, и в серых глазах мелькнуло что-то непроницаемое, будто в этой встрече было что-то заранее неизбежное,
— Агата Викторовна, — его голос был безупречно ровным, но мне показалось, что я слышу в нем отголосок едва сдержанной эмоции.
Я заставила себя выпрямиться, крепче сжав пальцы, чтобы скрыть нарастающую панику.
— Кирилл Алексеевич, — холодно и официально ответила я, собирая воедино остатки самообладания, заставляя голос не дрогнуть. – Вас не встречают красной ковровой дорожкой?
Он усмехнулся, и в его глазах мелькнул едва заметный отблеск удовольствия, будто моя язвительная реплика его развлекла.
– Я… без водителя и на личной машине. И приехал раньше. Хотел переговорить с Людмилой Евгеньевной. Они, как-то не предусмотрели такой вариант.
– Не порядок, - ответила быстро, - подчиненные кожей должны приближение высокого начальства чувствовать. Я бы на вашем месте задумалась…
Он чуть приподнял бровь, и его усмешка стала шире, но по-прежнему оставалась сдержанной, как и всё в его облике. Казалось, его действительно забавляли мои колкие слова, хотя в глубине этих серых глаз все ещё сверкал холодный, почти опасный блеск.
— Приму к сведению, — отозвался он, качнув головой, будто всерьёз размышляя над моей репликой.
– Агата….
– Он шагнул чуть ближе, и мне пришлось сделать усилие, чтобы не отступить назад, сохранить своё положение. Между нами снова возникло то удушающее напряжение, которое нельзя было игнорировать, и я почувствовала, как кровь стучит в висках, как холодеют руки и становятся влажными от страха ладони.
– Курочкина ушла с Миленой, проверять работу проектора – без главы крупнейшего района он работать отказывается, судя по реакции Милены Владиславовны, - резко перебила я его.
– Твою ж…. – он снял очки и потер глаза, - опять…. Милена…. Перегибает палку….
— Земля ей пухом — действовать на нервы Людмилы Евгеньевны занятие небезопасное, — закончила я с натянутой усмешкой, стараясь держать голос ровным, хотя сердце бешено колотилось в груди.
Кирилл посмотрел на меня с легкой усмешкой, но было видно, что мысли его заняты чем-то более серьёзным. Он убрал очки в нагрудный карман и тяжело вздохнул, его плечи едва заметно напряглись, а рука на мгновение сжалась в кулак.
— У неё талант находить неприятности, — пробормотал он, его голос был одновременно раздражённым и каким-то усталым.
– Даже спорить не буду, - задумчиво отозвалась я. – Что ж, простите, но я повторить ошибку ваших подчиненных не хочу – пойду встречать своего начальника. Разрешите? – Кирилл стоял на моем пути и, похоже, отступать не собирался.
Богданов
Я глаз не отводила, выдерживая его колючий взгляд. Это была молчаливая дуэль взглядов, ни он ни я не собирались отступать.
Так же, не отводя глаз, он все-таки отступил на шаг, освобождая мне проход к выходу. Я шла медленно, стараясь что мой уход не выглядел как побег. Чувствуя, как дрожат от напряжения и страха мышцы ног. Но под пристальным взглядом этого человека, только подняла голову еще выше и вышла прочь из кабинета. И только когда я вышла из кабинета и приемной, и двери за мной тихо закрылись, разделив нас двумя стенами, напряжение отпустило, обрушившись на меня тяжестью. Я прижалась спиной к холодной поверхности бетонной стены и глубоко вдохнула, наконец позволяя себе унять дрожь в руках и успокоить бешеный ритм сердца, стучащего где-то у самого горла. Гулкая пульсация в ушах и стальная хватка страха в груди постепенно начали отпускать, уступая место острому чувству облегчения.
Мероприятие проходило настолько гладко, что я начинала волноваться. Не возникало даже малейших шероховатостей с организацией, которые в принципе были естественным процессом. Установочное совещание с участниками, кофе-брейк, где обмен любезностями чередовался с обменом информацией, выход руководителей к прессе, а после – прием граждан.
Я устало выдохнула, оставив Кротова с Мариной в одном из кабинетов администрации.
– Все настолько гладко, что меня начинает трясти, - в коридоре меня поймал Макс – наш политтехнолог.
– Снял с языка, - отозвалась я, принимая от него стаканчик с кофе и тарталетку. – Не верю, что все так и пройдет… Столько промышленников в одном месте – и никакой свиньи от Суханова?
Макс поморщился, и я заметила, как его взгляд скользнул по светловолосой женщине, только что вышедшей из кабинета Курочкиной, который временно занял Богданов. Она была одета в безупречно сидящий темно-синий костюм, ее ослепительная улыбка могла принадлежать только человеку, привыкшему играть в высшей лиге.
— Знаешь ее? — спросила я, поймав на себе стальной, оценивающий взгляд незнакомки. Она не просто смотрела, она буквально изучала, словно высчитывала, где ударить, если потребуется.
Макс криво усмехнулся, но глаза его оставались серьезными.
— Илона Волкова. Королева сук, — сухо бросил он, не скрывая ни восхищения, ни уважения к ее способностям. — Но поработать с ней — мечта любого политтехнолога. А против нее — настоящий кошмар.
— Звучит как приговор… — пробормотала я, заканчивая свой небольшой перекус. Ощущение неловкости и опасности становилось все сильнее, и мне казалось, что даже воздух здесь пропитан ожиданием чего-то неприятного.