Игроки и жертвы
Шрифт:
. – Кир! – ноги сами понесли меня вперед, я упала перед Кириллом на колени. Каска слетела с головы, волосы рассыпались по спине. Охрана уже неслась к нам с целью скурить мужика. Но путь им перегородила Илона.
– Михаил Игнатьевич, - меня аж трясло от злости, имя вспыхнуло в голове огнем. – Ты совсем охренел?
– Агата, - Кирилл поднялся на ноги, морщась от боли и как бы оттирая меня назад.
– Ты спятил? – кричала я на рабочего, который только сейчас разобрал, кто перед ним.
– Но… он… он же… - мужчина растерялся, не в силах поверить в то, что видит.
Вокруг
– Да что с вами всеми? – заорала я, едва сдерживая слезы, - что вы творите вообще?
– Он же тебя…
– Да ничего он со мной не делал! Вы серьезно думаете, что я бы тут стояла? Сколько лет вы работаете с ним? Многие уже 20 перешагнули! Вы что, дети малые? Не знаете, как можно человека больнее всего ударить? Нанести удар по тем, кого он любит – и его это сломает!
– Агата, - Кирилл задел меня за плечи.
– Вы видели запись! Всего лишь запись! На которую можно наложить все что угодно. И вы поверили? Зная столько лет этого человека, поверили единственной подлой, мерзкой записи, сделанной только для одного – ослабить Кирилла! Вывернуть наизнанку наши отношения, растоптать, унизить! Народ, вы люди или вы бараны? Михаил Игнатьевич, давай у тебя дома камеру поставим и сольем как ты с женой ругаешься, а потом миришься! Что тогда будет, а?
Толпа застыла в полном молчании, как будто мои слова отрезвили каждого из них. Глаза Михаила Игнатьевича, которые еще секунду назад сверкали гневом и смятением, стали менее уверенными, он едва заметно отступил назад, словно только теперь осознав, что ударил не того врага, а человека, с которым проработал десятки лет.
— Я… не думал об этом так, Агата, — пробормотал он, опуская взгляд, — но, ты понимаешь, все эти слухи, видео… Оно выглядело… ужасно.
— Ужасно, да, — кивнула я, глядя ему прямо в глаза, — но, если бы в эту же секунду кто-то захотел разжечь вашу ненависть ко мне или к кому-то из вас, они бы точно так же сфабриковали "правду". Вспомните, за эти годы когда были разные ситуации и времена, он всегда оставался здесь, на этом заводе, для вас всех. Мог бы кинуть, вывести деньги и уехать, а он здесь! Работает, живет. И да, - я зло подняла голову, - если уж вам так это интересно – спит со мной! А уж как и в каких позах – это наше и только наше дело! – голос звенел от сдерживаемых чувств.
От этих слов рабочие враз кто-то покраснел, кто-то отвел глаза, кто-то сдержал невольную улыбку. Атмосфера менялась, я чувствовала это кожей. Злилась, чувствовала, как дрожат руки, но заставила смотреть себя прямо и гордо. Пусть думают, что хотят – хуже уже не станет.
Михаил Игнатьевич, до сих пор красный от смущения и стыда, тяжело вздохнул, наконец, кивая, и тихо, но громко для всех, проговорил:
— Виноват, Кирилл Алексеевич… Агата, — слова давались ему с трудом. — За годы всякое бывало… А в этот раз, прости, сам не подумал, как все на самом деле повернуть могут… Я… я просто… поверил… Вы дрожите, Агата, - он накинул мне на плечи свою спецовку.
– В порядке все, Миша, - спокойно ответил
Рабочие, собравшиеся вокруг, словно медленно приходили в себя после эмоционального шока. На лицах отражалась смесь облегчения и задумчивости, кто-то смотрел с уважением, кто-то, в растерянности, уже отворачивался, словно стараясь переварить произошедшее наедине.
— Давайте работать, — произнес Кирилл, и голос его, звучавший теперь уверенно и спокойно, наполнил пространство знакомой уверенностью, как будто возвращая людей к привычной жизни.
Толпа медленно начинала расходиться, около нас оставались только охрана, руководители и растерянный рабочий.
– Иди, Миш, - спокойствию голоса Кирилла можно было только позавидовать, - у тебя смена начинается.
– Мне теперь заявление писать? – тихо спросил тот.
– Я тебя разве отпущу? – ответил Кирилл. – Иди работать, а не дурака валять.
Михаил Игнатьевич замер на секунду, словно не веря своим ушам. В его взгляде читалось облегчение, смешанное с глубокой благодарностью, но он сдержанно кивнул, тихо ответив:
— Спасибо, Кирилл Алексеевич. Не подведу.
Кирилл слегка кивнул, давая понять, что разговор окончен, и Михаил, все ещё в смятении, развернулся и направился к своему цеху. Его спина была напряжена, как будто он всё ещё переживал произошедшее, но в его шаге ощущалась тень спокойствия.
Когда он ушел, Кирилл медленно выдохнул, не убирая руку с моего плеча. На лице его было сосредоточенное выражение, как будто он взвешивал последствия каждой своей реакции, каждого сказанного слова. Охрана и руководители, оставшиеся с нами, казалось, ждали его дальнейших указаний, но Кирилл вместо этого повернулся ко мне.
– Ты как? – спросил едва слышно.
– Лучше, чем ты, - я задела его разбитое лицо.
– Ух, - влезла Илона, - да у вас тут прям сериал мексиканский. Я б лучше не придумала! Кадры вышли – зашатаешься. Вас столько на видео снимали, что мне уже ничего делать не надо….
– Заткнись, Илона! – рыкнул на нее Кирилл, укутывая меня в спецовку Михаила. – Пошли обратно, - он повернулся к сопровождающему главному инженеру, - отменяй аппаратное.
– Нет! – возразила я, - нет. Кирилл, людям нужны объяснения. Твоим людям. Мы их дадим…. Без камер, без журналистов.
– Хватит на сегодня с тебя, - возразил он. – Достаточно, Агата.
– Это мне решать, не тебе, - возразила тихо, глядя на него снизу вверх.
Кирилл сжал губы, явно сдерживая всплеск эмоций, но, встретившись со мной взглядом, всё-таки медленно выдохнул, отступая.
– Она права, Кир, - сквозь зубы пробормотала Илона, - у вас отлично получается.
Обратно к заводоуправлению шли молча. У меня слегка кружилась голова, но не от пережитого шока, а от своей реакции на него. Я не готовила речь, не планировала ничего подобного. Я просто…. Говорила. Защищала. Кого? Себя? нет…. Напали не на меня, напали на Кирилла. И напали за дело. За то, что он на самом деле сделал.