Игры зверей
Шрифт:
– Это Ко-тян, помнишь? Кодзи-кун [10] .
Юко произнесла имя медленно и четко, и Иппэй, с чьего лица не сходила кривая улыбка, проговорил:
– Ко-о-ри.
– Не Ко-о-ри, а Кодзи.
Иппэй повторил:
– Ко-о-ри, – и добавил довольно четко: – Нет, спасибо.
– Странно, правда? Он с самого начала говорил «Нет, спасибо» без запинки. Это не Ко-о-ри, а Кодзи.
Кодзи решил положить конец разговору, который его порядком раздражал:
10
«Тян» и «кун» –
– Да ладно. Пусть будет Кори. Лед меня вполне устраивает [11] . Не обращай внимания.
Так закончился обмен приветствиями во время их «первой» встречи.
Раздражение Кодзи было неоднозначным; что-то ему мешало, не давало выхода раскаянию. Он не чувствовал сожаления. А ведь раскаяние должно было переполнять все его существо. Еще до того, как он увидел, во что превратился Иппэй, ему надлежало залиться слезами, упасть на колени и вымаливать прощение. Однако механизм почему-то застопорился и замер. Кодзи не понимал, в чем причина. Возможно, виновата улыбка, повисшая на губах Иппэя, словно паутина.
11
«Кори» в переводе с японского – «лед».
Рядом на ветке запел соловей, его трели сливались со звоном цикад. Миновав увитую розами арку, все трое пошли по вымощенной камнем неровной дорожке мимо теплиц. Глядя на хромающего Иппэя, Кодзи протянул руку, чтобы помочь ему, но его остановил пустой взгляд больших черных глаз Юко. Зачем она его осадила? Хотела, чтобы Иппэй стал самостоятельнее? Как бы то ни было, она заметила намеренный жест Кодзи, и это задело его за живое.
– Сначала давай посмотрим оранжерею. Я сама там все сделала, училась, планировала, строила, теперь управляю процессом. Получился неплохой бизнес. У меня давняя дружба с Токийским ботаническим садом. Не ожидал, наверное, что я на такое способна? Знаешь, у женщин множество скрытых талантов. Я и сама не думала, что потяну это дело.
Неясно, насколько Иппэй понимал быструю речь, хотя складывалось впечатление, что часть сказанного Юко предназначалась ему. Так было с тех пор, как они прошли через арку с розами. Точнее, даже раньше, когда они поднимались в гору от порта и Иппэя еще не было рядом. А если подумать, то и два года назад, когда еще ничего не случилось.
К теплице была подведена водопроводная труба. Кодзи быстро отвернул кран и, наклонив набок голову, стал глотать падавшую ему на лицо воду. Струя с силой била в щеку, приятно освежала кожу. Кодзи подставлял лицо под сверкающий поток, его бледный кадык, давно не видевший солнца, судорожно двигался.
– Как вкусно ты пьешь! Хорошая вода?
– Во-о-да, – повторил за Юко Иппэй. И довольный, что справился с этим словом, повторил: – Во-о-да.
Кодзи поднял голову. У входа в теплицу стоял мускулистый старик в шортах и спортивной майке. Тэйдзиро, садовник, бывший рыбак. По словам Юко, его дочь работала на фабрике музыкальных инструментов компании «Тэйкоку гакки» в Хамамацу.
На какое-то мгновение Кодзи стало не по себе: что, если Тэйдзиро известно, откуда он приехал?
Но, взглянув на загорелое, словно вырубленное из дерева лицо садовника, напоминавшее шлем старинного доспеха, на короткий ежик волос цвета морской соли, он подумал: «Человек с таким лицом в чужие дела лезть не будет. Его лицо – как закрытое окно, которое он приотворяет лишь иногда, чтобы впустить солнечный свет». Тревога развеялась. В тюрьме Кодзи знал одного заключенного – старика – с таким же честным, надежным лицом.
Вчетвером
О красоте цветов Кодзи научился думать в тюрьме. Однако размышления на эту тему никогда не выходили за рамки обычного сентиментального их восприятия. Просто мысли, не более того. Его удивили многословные пояснения Юко. Очевидно, познания, приобретенные ею в этой области, служили источником заработка, и о цветах она знала куда больше, чем обитатели тюремных камер.
Неожиданно на крышу, откуда сквозь узкие щели в циновках на цветы и листья сочился солнечный свет, упала большая черная тень. Крупные цветки глоксинии, которые с гордостью показывала Юко, потемнели, и все посмотрели наверх.
Тэйдзиро с юношеским проворством бросился по проходу к двери теплицы (Кодзи отметил про себя, как ловко тот проскочил, не задев остроконечных листьев бамбука, торчавших во все стороны) и выбежал наружу. Послышался его громкий крик, и тут же словно что-то взорвалось, вырвалось на свободу из заточения внутри солнечного света – раздались возгласы, озорной смех, и сразу все стихло.
– Ну вот опять! Интересно, что они подсунули на этот раз?
Юко перевела взгляд на темное пятно, проступавшее сквозь щели в тростниковых циновках, Кодзи и Иппэй последовали ее примеру. Циновку прошивали тонкие сияющие нити, и Кодзи явственно ощутил источник этого блеска – золотистые всепроникающие искры солнца. Пятно казалось большим и зловещим, хотя брошенный на крышу предмет был совсем невелик. Какой-то клок мокрой черной шерсти с длинным и тонким хвостом. Крыса! Видимо, дети нашли где-то дохлого зверька и забросили на теплицу.
Кодзи почему-то заинтересовало выражение лица Иппэя. Лица человека, о котором Юко по дороге в усадьбу говорила, что у него нарушены коммуникативные функции, но дух остался прежним. Улыбающееся, лишенное эмоций лицо – могильный знак, указывающий на то место, где обитал и был замурован дух Иппэя.
Тени от тростниковых циновок падали на лица – играли на губах Юко, а на лбу Иппэя, словно темное родимое пятно, отпечаталась тень крысиных останков.
Тэйдзиро поднял бамбуковый шест, зацепил валявшуюся на циновках дохлую крысу, и ее тень взлетела в небо. Она поднималась все выше и выше к солнцу, пока в один миг не испарилась в его лучах.
Вскоре наступил сезон дождей, хотя в этом году он оказался довольно сухим. В перерывах между дождями выдалось несколько погожих ясных дней. В один из них Юко, Иппэй и Кодзи отправились на пикник к большому водопаду на северном склоне горы.
С приезда Кодзи миновало почти три недели, и казалось, что все идет гладко, жизнь сворачивает в новое русло. Ему выделили просторную комнату на шесть татами [12] на втором этаже. Быстро определившись с распорядком дня, он подружился с Тэйдзиро. На Кодзи возложили важную задачу – поливать и дважды в день, утром и вечером, опрыскивать растения. Он усердно трудился, хорошо себя вел, старательно учился новому делу и скоро снискал расположение местных жителей.
12
Татами – тростниковые, набитые рисовой соломой маты, которыми в Японии застилают полы в жилых помещениях традиционного типа; один татами принимается за единицу площади и обычно равен около 1,6 кв. м.