Иллюстратор-2. Узел творения
Шрифт:
– Не хочешь ли ты сказать, жрец, что на Срединных болотах восстала Тьма?
– Так и есть, ваша милость, увы! Ибо даже самый гнусный человек не сотворит такое.
– Ты сказал, Книга Света содержит ответ. Я зачитал её до дыр, но ни черта не нашёл. Ничто не объясняет случившееся, – король, поморщившись, кинул взгляд на лежавшую в стороне книгу.
– Книга Света написана языком метафор и символов. Её смысл аллегоричен. Не стоит воспринимать буквально. Тайна откроется посвящённым.
– Будь добр, просвети! – Король нетерпеливо ёрзал и теребил перстни на
– Пророк, даровавший нам сей труд, предрекает Героя, который освободит изгоев с болот и уничтожит наше драгоценное поле лотосов. Ваши прекрасные тела начнут сохнуть, год за годом приближая старость, а за ней – неминуемую смерть. При всём своём совершенстве тела ангелов не приспособлены производить потомство. Люди же плодятся на болотах, точно в крольчатнике. С гибелью источника вечной молодости будущее королевства за изгоями. И начало тому – Герой. Он пока пробует силы.
– Как?! Убивая своих?.. Кто пойдёт за ним?.. Изгои поймают его и казнят без суда, подвесив на первом же дереве! – возмутился король, вскинув руки.
– Пока что он познал только силу, не понимая смысла. Со временем он поймёт, и за ним пойдут. И нет, за ним последуют не те, кто сейчас горюет о близких. На болотах существуют и иные изгои: им не по ком плакать и нечего терять, даже жизнь.
– Ты говоришь о Тьме?
Ответом стала тишина, но король понял.
– Хорошо. Я направлю отряд карателей на Срединные болота, чтобы навели порядок, вздёрнули душегуба. Гадюшник надо уничтожить на корню. Мало нам побега нашего жертвенного полубога – и тут, как назло, новая напасть!
– Камаэль найдётся, – голос говорившего дрогнул, сорвавшись на лживых нотках (или вздрогнул я, услыхав своё имя). – Я верну его. Времени достаточно, как того запаса крови, что я приберёг как раз для таких досадных случайностей. С Героем всё не так просто. Никто не знает его в лицо – нет живых свидетелей. Головы жертв, нанизанные на колья, не особо-то разговорчивы. Карателей мало. Отрядите сыщика!
Снова раздался хлопок – удар королевского кулака пришёлся по книге.
– Быть по сему! – произнёс разгневанный король.
Его визгливый голос резанул слух. И лишь теперь я понял, что крик правителя обращен ко мне, как и взгляд его, и речь, и что я до сих пор не замечал премудрого советчика-жреца лишь потому, что всё это время советовал королю сам. Я был рассказчиком, жрецом, обещавшим вернуть сбежавшего полубога, я смотрел глазами предателя-Сагды, наблюдая изнутри. Не знаю как, но вынырнув из тени, я слился с демоном, вещавшим королю, и мне удавалось оставаться незамеченным, пока я не сообразил, что к чему.
Отделив себя сознанием от демона, я был немедля обнаружен. Тронный зал остался позади. Сагда нёсся стремглав через дворы, переулки, мрачные лабиринты катакомб, стараясь вытолкнуть меня вон. Никогда прежде я не испытывал такого азарта, такой злобы. Всей своей волей я сопротивлялся ураганной силе, понимая, что вот-вот сорвусь обратно в пустыню, к каменноликим старцам. Демон Ботис с непревзойдённым упорством отстаивал тело Сагды, не было ни единой возможности его
И я решил использовать безудержную силу демона против него самого. Поддался… Неожиданно прекратил всякое сопротивление. Тогда со всей свирепой мощью демон обрушился на меня. Как приклеенный, он падал, пропуская сквозь себя пограничную тьму, вместе со мной в пустыню теней.
Я упал на лопатки, врезавшись спиной в холодный песок. На мою грудь и лицо налипала какая-то илистая субстанция, чёрная и тягучая, она жгла, не давая сделать вдох. Я с усилием поднялся, ничегошеньки не различая вокруг. Ноги затекли, я не мог распрямить колени – так и стоял на полусогнутых, а едва разлепив глаза, увидел, что липучий ил плавно стекает с меня, нависая мерзкой чёрной слизью, и ложится к ногам, образуя лужу.
Скверна сходила с меня. Почти сошла, да не вся, а лишь её половина, когда остальное медленно просачивалось сквозь поры моей кожи, отравляя ядом внутренности. Голову наполнял шум, по телу сверху донизу разливался жар, ступни отяжелели, и где-то, почти вплотную у моих свинцовых сапог, разлитый в лужу ил стремительно сгущался. В растерянности я наблюдал…
За мной тем временем наблюдала Ингрит. Я видел её стоящей у потухшего костра, и ей дела не было до оживающего сгустка скверны: она неотрывно смотрела на меня глазами, полными ужаса. Между тем сгусток отдалялся от меня и, отдаляясь, скручивался в спираль, которая с каждым новым поворотом разрасталась вширь, обретая змеевидную форму, пока и в самом деле не превратилась в огромную змею, способную без труда удавить взрослого человека.
Змей, не змея! Знакомец из царства снов, обманом заманивший меня в ущелье, чтобы отнять голос. Демон Ботис, выдернутый из тела Сагды, предстал в своём истинном обличье.
Ярость слепила меня. Я готов был броситься на него с голыми руками, ввязаться в заведомо неравную схватку, только бы излить гнев, какого доселе не ведал. А змей, извиваясь чёрным туловищем, сбивал под собою песок, разбрасывая жёлтую пыль. Песчинки застилали до слёз глаза. Я слеп снаружи и изнутри. Еле-еле я различил обруч, посверкивающий золотом на гладкой змеиной коже. От обруча тянулась цепь того же золота с широкими звеньями.
Не раздумывая над тем, кто и как опоясал демона, я ухватил цепь и потянул на себя.
Змей неистово зашипел, кружась в песчаном вихре. Из-под золотого ошейника в разные стороны расходились кровавые порезы, под ними торчали острые шипы. Они пронзали змеиное туловище при натяжении повода. Кровь врага, его отчаяние и боль подстёгивали азарт, будоражили, приумножая ярость. Не узнавая себя, я тянул сильнее повод.
Шипение Ботиса перерастало в рёв. В едином порыве его челюсти ухватили кусок цепи. Стеная, звякнули оковы. Из окровавленной пасти змея вырвался плевок. Я тотчас повалился на песок вместе с оставленным в моей руке куском рваной цепи. С клокочущим сердцем я смотрел, как змей исчезает в пустоши, в предрассветной дымке, оставляя на песке отметины: рыхлые, восходящие к горизонту бугры, которые равнял с землёй наступавший с запада ветер.