Иллюзия любви
Шрифт:
И только очнувшись от забот о судьбе малышки, Рауль осознал, что Аделаида исчезла из дома.
"Прошу вас не искать меня, — гласила ее записка, оставленная на столе в ее комнате, — я не могу смотреть, как умирает мой ребенок. Вас я не люблю. Я вас отпускаю. Вы свободны. Я обещаю, что никогда не вернусь к вам, и что вы никогда меня не найдете. Можете жениться, если пожелаете, как будто я умерла вместе со своей дочерью. Аделаида".
Рауль стоял опустив голову, сжимая в руке записку. Потом он медленно подошел к свече, поджег листок, и смотрел, как тот горит, не отпуская его, даже когда огонек коснулся его пальцев. Он закрыл глаза. Сколько прошло времени с их свадьбы? Всего пол года. Ему потребовалось всего пол года, чтобы навсегда разрушить свое счастье.
Осознание пришло слишком поздно. Аделаида оставила его, хотя он
Услышав от нее признание в любви, он почувствовал себя слишком уверенно, он не боялся потерять ее. Ему до сих пор льстило, что его полюбила самая красивая женщина, та, которую избрал для себя король. Зачем он врал Анне? Аделаиде? Он не помнил. Сейчас он понимал, что ради того, чтобы Аделаида родила девочку в срок, он готов был всегда оставаться верен ей. Чтобы только не видеть, как она сидит в кресле, кутаясь в плед, и раскачивается, в такт рыданиям. Чтобы никогда не держать в руке ее прощальной записки.
Огонь жег пальцы, но он не отпустил бумагу до самого конца, до того, как ее пепел не осыпался на стол. Душевная боль намного сильнее физической.
Глава 26, где Аделаида доверяется морю
Первый месяц Аделаида провела в монастыре кармелиток. Еще больная после скорых родов, она не была в состоянии проделать тот путь, который наметила для себя. Не в силах оставаться дома, не желая смотреть, как навсегда закроются глазки крошечной девочки, Аделаида просто ушла. Она взяла совсем немного денег, и большую часть оставила в монастыре. Ей не нужно было много. Опустошенная и разбитая, она все время проводила в молитве, прекрасно понимая, что Бог никогда не простит того ее поступка, который она намеревалась совершить.
Немного оправившись, она облачилась в серую одежду послушницы, надела черный плащ, и не взяв с собой абсолютно ничего, навсегда попрощалась с матерью-настоятельницей и подругой своей, сестрой Маргаритой. На вопрос, куда же она держит путь, Аделаида сообщила, что хочет немного походить по святым местам, чтобы испросить у святых совета, как жить дальше. Она обманула настоятельницу. У нее была вполне понятная цель.
Капюшон плаща надежно скрывал лицо. Женщину в запыленной одежде, сгорбленную и тихо бредущую куда-то вдаль, никто не замечал. Аделаида ночевала на сеновалах, в дешевых тавернах, где ее не могли бы найти, а иногда просто в лесу под деревом, совершенно не опасаясь за свою жизнь. Если на пути оказывалась церковь или часовня, она заходила туда для молитвы и оставляла монетку. Вскоре стало ясно, что монеток не хватит на всех, и самой Аделаиде есть стало нечего. Это ее не обеспокоило. Расспросив прохожих, она знала, что до цели оставалось не более суток. Доев остаток хлеба и запив его водой из ручья, она сидела у воды, обнимая руками колени. Интересно, увидев ее сейчас, ее, бродяжку, захотел бы Рауль де Санлери познакомиться с ней? Губы ее дрогнули от воспоминаний. За последние дни, бредя по дорогам, уставшая и обессиленная, она перестала думать. Наконец-то мысли оставили ее. Она перестала оплакивать малышку Камиллу, она перестала тосковать об исчезнувшем счастье. Она просто шла. Шаг за шагом. Отдохнув, Аделаида посмотрела на небо, оценив расположение солнца, встала, накинула на голову капюшон, и пошла в сторону большой дороги.
До моря она добралась к вечеру следующего дня. Сознательно удлинив свой путь на много лье, молодая женщина вышла к морю не в Гавре, а там, где за бухтой Святого Михаила был выход в открытое море. Город Гранвиль она оставила немного левее. Был вечер, накрапывал дождь. Аделаида куталась в плащ, понимая, что ей уже не согреться. Серое холодное море с нежным урчанием хищника лизало ее ноги.
Карибское море, говорят, синее-синее. Аделаида закрыла глаза, вдыхая незнакомый запах и подставляя лицо ветру. Ее трясло от холода и нервного напряжения, а так же от того, что она уже больше суток ничего не ела. Ноги скатывались с камней, но Аделаида пошла по берегу, прыгая с валуна на валун, выбирая дорогу, где камни были поменьше. Скоро совсем стемнеет.
Недалеко показалась деревушка,
Впереди, недалеко от нее, стояла вытащенная на берег рыбацкая лодка. Аделаида покрутила в руках флягу. Подошла к лодке. Поставила флягу так, чтобы ее было видно среди камней. Потом толкнула лодку, проваливаясь ногами в камни почти по колено, больно ободрав лодыжку, и запрыгнула в судно.
Отлив медленно потащил ее за собой.
Аделаида распустила косой парус, долго провозившись с ним. Ветер подул сильнее, парус напрягся, и лодочка заскользила по глади волн. Аделаида сидела на корме, сбросив плащ и распустив волосы по плечам. Теперь можно больше не прятаться. Ее никто не увидит. Ее больше никто никогда не увидит.
Берег быстро удалялся. Аделаида проскользила мимо каких-то каменистых островков, издали видела, как рыбаки приступают к своему ремеслу. Ветер рвал волосы, раздувая парус. Она замерзла так, что перестала чувствовать холод, и наконец-то ощутила себя совершенно спокойно и свободно. Реми оставил ее, уйдя в небытие. Ее дочь, не прожив и трех недель, отправилась вслед за заходящим солнцем. Теперь же она сама следует за ними.
Дождь прекратился. Аделаида смотрела вперед. Голова кружилась, а перед глазами то и дело возникали сцены из ее жизни. Реми, бабушка, невестки, маркиз де Лаваль мелькали перед ее взором. И несбывшиеся мечты, те мечты, о море, островах, от которых захватывало дух. Рауль обманул ее, обещая увезти за море. Но не страшно, она отправится за море сама.
Выплыв из воспоминаний, Аделаида смотрит вперед. Дождь прекратился. Серые морские волны стали выше, значит она давно миновала мелководье, и теперь лодку несет в открытый океан. Вечер брал свое. Аделаида уже совсем не чувствует холода. Руки у нее ледяные, но она наконец-то счастлива. Счастье охватывает все ее существо, когда впереди расступаются облака, и, как бы приглашая ее за собой, лодку освещает красный диск заходящего за волны солнца. Аделаида встает, хватаясь за мачту, чтобы не упасть. Лодочка ее не предназначена для морских путешествий и плохо держит качку. Аделаида рискует вывалиться за борт, но спускает парус, и лодка постепенно снижает скорость. Она садится впереди, облокотившись спиной о мачту, и смотрит вперед, на солнце, купающееся в подернутых алым волнах. Солнце садится все ниже, и на море опускается темная, бесконечная ночь.
... Спустя два дня английский торговый фрегат "Эстелла" во главе с молодым капитаном сэром Джейсоном Лином, накануне вышедший из Брайтона и держащий путь в Бомбей, в ста милях к западу от острова Сен-Пьер-Порт заметил небольшую рыбацкую лодку. Парус был спущен, и лодка просто болталась на волнах, влекомая течением в океан. Команда столпилась у борта, с любопытством рассматривая лодку, пока кто-то, возможно штурман, у которого в руках была подзорная труба, не крикнул, что в лодке кто-то есть. Тут же была спущена спасательная шлюпка, и лодку подогнали к борту корабля, а потом матросы поднялись на борт, принеся и владельца лодки. Вернее владелицу.
Ее положили на палубу. Сэр Джейсон Лин опустился на колени, рассматривая молодую женщину в сером шерстяном платье, которую подарило ему море. Светлые, почти белые ее волосы растрепались и путались, нимбом обрамляя прекрасное истощенное бледное лицо. Руки ее, полупрозрачные, тонкие, с длинными пальцами, были холодны. Идеальной формы губы посинели. Но лицо ее было безмятежно, и, казалось, губы хранили следы улыбки.
Сэр Джейсон всматривался в ее лицо, пытаясь определить, жива она или мертва, и с каждой минутой оно казалось ему все прекраснее. Будто королева эльфов спала в лодке посреди моря, и явилась ему в награду или наказание за его грехи. Тут подошел корабельный доктор, мистер Смальт, и положил руку ей на шею. Сэр Джейсон ждал приговора. Доктор промолчал, но начал растирать ее холодные руки, надеясь восстановить кровоток. Девушку отнесли в каюту, избавили от промокшей одежды, растерли спиртом, закутали во всевозможные пледы. Она лежала, как тряпичная кукла, очень маленькая во всех этих одеяниях, подушках и одеялах, и лицо ее было белее подушек. Сэр Джейсон сидел рядом с ней, пытаясь понять, почему он так переживает за судьбу незнакомки, чьего имени он не знает, и не знает, что за злой рок привел ее на дно утлого суденышка.