Императрица и смерть
Шрифт:
– То есть вы не знаете, что собираетесь делать? И при этом уничтожили то, что делал я?
Орлана поднялась ему навстречу: оставаться в кресле, чтобы быть для него маленькой и беспомощной, чтобы он смотрел сверху вниз, как на провинившегося ребёнка, больше не было сил. Она на самом деле уже ощущала, как готова раздражаться и кричать по любому поводу, от любого неповиновения. Ещё несколько бессонных ночей, и она вцепится кому-нибудь в горло. Можно богине смерти, к примеру.
– Не повышайте на меня голос.
– Жестом запоздалой
– Я не говорила, что не знаю.
Она всё равно была ниже его ростом.
– Вот как, - голосом каменной статуи отозвался Аластар.
– И как быть тогда?
Орлана вздохнула и отвела взгляд. В тлеющих на подоконнике солнечных бликах хотелось согреть пальцы.
– Я была в мире людей и узнала, что богиня смерти воскресла там. В ком-то из "Белого ветра". Она, видимо, была ещё очень слаба, потому что первых жертв убивала больше месяца. Я думаю, что после этого она удачно перекинулась на одного следователя Центра, а он был в мире магов. Нам всего лишь осталось узнать, с кем он встречался тогда.
Аластар выразительно приподнял одну бровь.
– Выходит так, моя императрица, что мы опять ищем булавку на дне Сантарина. По-вашему же выходит, что она могла множество раз переселяться по людям и магам.
– Булавка на дне Сантарина - это как раз по вашей части, если не ошибаюсь, - нервно перебрала пальцами Орлана.
– Ваш замечательный план с убийством моих приближённых не подходит. И не нужно смотреть на меня, как на сливу.
Она никогда ещё не спорила с каменными статуями и чувствовала себя на скользком бревне, перекинутом через пенящуюся реку, - вот-вот соскользнёт нога. Уголки губ Аластара дрогнули в снисходительной улыбке.
– Не думайте, что сможете сделать всё по-своему, - заключительным аккордом выдала она.
– Иначе я найду себе другого начальника тайной полиции.
– Слишком смело, ваше величество, - глухо откликнулся Аластар, прихлопнув на подоконнике солнечный блик, о который хотела греться Орлана.
Она вздрогнула от хлопка, как от щелчка плётки, - обострённые бессонницей чувства были на грани. И она совсем не ожидала, что из-за её плеча выйдёт Мидар, что остриё меча ткнётся в застёжку на плаще Аластара.
– Прошу, не подходите к императрице так близко, - выдал он тихо и почтительно.
Аластар мазнул по нему взглядом, в котором на мгновение за каменной холодностью проступила настоящая ярость.
– Он прав, лорд, - быстро произнесла Орлана и кашлянула, восстанавливая охрипший от переживаний голос.
– Ведь богиня смерти могла вселиться в кого угодно. В меня, в вас... Как часто вы думаете о смерти?
Он сузил глаза и сбросил правую перчатку. Она повисла в его руке, как мёртвая птица, алая и беспомощная.
– Я узнаю о том следователе Центра, - бросил начальник тайной полиции.
Из туманного рассвета выныривали солнечные лучи
– Что делают с девушкой, которая нравится?
– раздосадовано спросил он у присевшей на соседнюю ветку птицы.
Взъерошенная от утреннего холода толстая чёрная пичуга заинтересованно склонила голову вправо. Идрис хмыкнул и тоже голову склонил: так было удобнее с ней говорить.
– Приглашают погулять по берегу Сантарина, - пропищал он сам себе в ответ.
Идрис поднял голову и почесал в затылке.
– Думаю, она со мной никуда не пойдёт.
Глупая пичуга не улетала: прикормленные, приученные клевать с рук, эти Альмарейнские птицы не боялись никого, хоть на хвосты им наступай, когда идёшь по дорожке, всё равно не улетят. Пешком убегут разве что.
– Может, ей цветов подарить?
– провизжал он так, что сам поморщился.
Птица смотрела на него круглыми чёрными глазами. Круглыми и бессмысленными - пинать когтистыми лапками она хотела всю эту любовь с цветами.
– Ну и противный у тебя голос, - ругательски заметил Идрис.
– Нет, ей не нужны цветы. Цветов-то полный сад.
Он повёл рукой, как радушный хозяин перед гостем, оглянулся и сам чуть не плюнул с досады: сад был гол и пуст, только качали ветвями вечноосенние деревья, и ковёр жухлых жёлтых листьев стелился по земле. Идрис огорчённо развёл руками.
– Я уже и не знаю, что делать даже.
Он испытывающее посмотрел на птаху.
– Отстать от неё?
– обескуражено прокричал он.
– А ничего лучше придумать не можешь? Пошла прочь, дрянь пернатая!
Он замахал на неё рукой - птица с любопытством наблюдала. Идрис рассердился окончательно и пнул соседнюю ветку. Захлопали крылья, и он опять остался один, подтянул колени к груди и плечами передёрнул от холода. Не у кого было попросить совета.
Она никогда не разговаривала с мёртвыми. Разве что-то может быть глупее? Приходя в Храм, она слушала, как срастаются каменные плиты за её спиной, и садилась прямо на поросший мхом пол, опираясь спиной на ближнюю к постаменту колонну.
Мох щекотал ладони, и в зыбком свете единственного пламенного шара было видно, как пробиваются тонкие бурые ростки в трещины камней. Он поднимался, медленным и очень упорным скалолазом полз вверх по колоннам.
Сегодня Орлана не села на пол, прислонившись спиной к ощетинившейся колонне. Она грела в руках пучок тоненьких восковых свечек.
– В религии людей...
Голос эхом отозвался от стен и в дальних углах залы превратился в звериный вой - её надломленный голос.
– В общем, люди считают, что если зажечь свечку, то душе в мире мёртвых станет теплее.