Императрица и смерть
Шрифт:
Ник быстро зашагал к ней - через комнату наискось. Гудели белые лампы, и чуть заметно пахло подвалом, этот запах не заглушала даже маарская вишня, которой, Орлане казалось, провоняла вся её одежда.
– Тебе ничего не напоминает?
– Она повозила курсором по двум фамилиям.
Ник упёрся ладонями в стол, так, что Орлана невольно оказалась у него под локтем, вгляделся в экран.
– А должно?
– Он устало сощурил глаза.
Она покусала губы.
– Даже не знаю, где я их слышала. Слушай, как здесь искать дела? Открывается только очень
– Спокойно, сейчас будем копаться в бумажках.
– Он потрепал Орлану по волосам и отправился обратно - туда, где за монологом радио от них прятался сонный архивариус.
На середине комнаты Ник вдруг остановился и посмотрел в потолок. Вряд ли он нашёл там что-то интересное, но его брови вдруг съехались на переносице.
– Исправительная колония строгого режима?
– предположил он.
С этого самого мгновения Орлана уже знала, что не ошиблась.
...Конечно, она не обязана была помнить всех мелких приспешников Ордена, с которыми пришлось столкнуться в прошлом. Вряд ли она вообще вела их дела, скорее всего, просто помогала с документами Антонио. Она тогда даже не знала, что террористы, убивающие магов, имеют какое-то отношение к её дяде.
Но о 'Белом ветре' в Нью-Питере не слышал разве что глухой капитан дальнего плавания. Чего стоил один только взрыв в храме Вселенского Разума в день прихода императора с дружеским визитом.
Она вспоминала всё это уже без содроганий, листая желтоватые страницы больничных записей и чихая от пыли. Воспоминания затухали со временем, желтели, как эти страницы, покрывались пылью и серым песком. Вот она уже не могла представить собственного страха в тот день, когда террористы стреляли в неё, а попали в Луксора.
– Что ты ищешь?
– по-деловому спросил Ник, усаживаясь рядом, на шаткий библиотечный стул, вытащенный из-за стеллажа.
Это помещение ничем не напоминало операционный зал с компьютерами. Здесь мигала лампа - и страшно раздражала зрение.
– Точно сказать не могу, - пожала плечами Орлана, вглядываясь во врачебные каракули на пушистых от пыли страницах.
– Смотри, если верить записям, они болели почти месяц. И умерли с месяц назад. Оба.
– В тюрьмах редко найдёшь здорового человека.
– Ник придвинулся к ней и задышал в шею, щурясь на чернильные закорючки.
– Оба провалялись в лазарете весь месяц, почти не вставая, при том, что за отсутствие видимых симптомов их часто пытались выписать.
– Она заскользила пальцем по строчкам. Найти понятные слова - половина дела. Главное тут - не запутаться в датах.
– И что?
– уже с долей интереса переспросил Ник.
– И умерли оба. В один день. Я не врач, конечно. Из меня даже целитель так себе.
– Орлана захлопнула одну их папок, чем подняла в воздух столб пыли, и сама же расчихалась.
– Да подожди, - помедлив, пока она успокоится и начнёт тереть нос, пробормотал Ник.
– И что это значит?
Папки стояли на второй полке сверху, и Орлана полезла на лестницу. Цепляясь
– Всё равно не могу вспомнить их. Дело вела не я, точно.
Засовывая папки на их законное место, Орлана ни секунды не сомневалась. Сомневаться она начала чуть позже, когда покачнулась, собираясь прыгнуть с лестницы. Ник предусмотрительно подал ей руку, но вместо того, чтобы успокоиться в своих подозрениях и отправиться домой, поспать, она села на ступеньку.
– Точно ведь не я. Дело 'Белого ветра' вообще-то вёл Антонио. Может быть, он их помнит?
Ник, одёрнул рукав куртки, с подозрением глянул на часы.
– Ты думаешь, он ближе к двенадцати ночи вообще о чём-нибудь помнит?
Орлана подняла на него умоляющий взгляд.
– Я сама поеду, дай только его телефон.
Ник прижал ладонь ко лбу - жестом, так похожим на жест её отца, - и отвернулся. Орлана поняла, что сейчас расплачется от усталости и от жалости к самой себе. Здесь, на ступеньке библиотечкой стремянки, в компании того, кого уже не удивить её выходками. Самое время для жалости.
– Я потом сразу же уйду в мир магов. Правда.
– Эх, - откликнулся он наконец, и Орлане враз перехотелось плакать, - плохого же ты обо мне мнения. Слезай и пошли звонить. Здесь-то точно не ловит.
Отряхивая от невидимой пыли джинсы, Орлана поднялась.
– Извини.
– Она виновато склонила голову.
– Я всё понимаю. Это последняя просьба.
Ник взял её за руку - его ладонь была тёплой и чуть влажной - и повёл прочь от мигающей, как будто сигналящей о помощи, лампы.
– А ты всё забыла, - с непонятной интонацией сказал он.
Орлана вопросительно глянула на Ника: его профиль на фоне тёмных стеллажей, его вовсе не вымученная улыбка...
– Говоришь 'последняя', это плохая примета, - объяснил он.
– Помнишь, мы же всегда говорили 'крайняя'.
– Правда.
– Теперь улыбнулась и Орлана, хоть и тяжело давалась ей улыбка после воспоминаний об огненных шарах в Храме.
– Пусть будет крайняя. Я хочу, чтобы ты выспался.
Ник странно посмотрел на неё, можно было подумать, что он собирается о чём-то просить в ответ, назначать цену за помощь и искать выгоду.
– Ты можешь не уходить до утра?
– выдал он, когда потухла несчастная лампа и захлопнулась дверь архива.
Орлана отвела взгляд, вспоминая Риана. Всё равно она не успела пожелать ему приятных снов, разве важно, что она пробудет здесь дольше? А в спальне её ждёт только спящий Луксор и холодная половина кровати.
– Могу, но...
– Тогда хорошо. И Антонио будить будешь сама.
– Вселенский Разум, как это низко, - вырвалось само по себе.
Поймав взгляд Аластара, Луксор тут же пожалел о сказанном. В ожидании ядовитого ответа отвернулся: ночь за окном стала совсем густой. Густой-густой, как краска из разбитого солнечного пера.