Империя проклятых
Шрифт:
Любовь смертна. А кровь вечна.
– Ох, Аарон… – прошептала она.
– Внимайте, – сказал Никита.
Зал замер, и все взоры устремились на эбенового короля. Венец с шипами у него на лбу вспыхнул, и Никита поднялся, чтобы обратиться к своим лордам и леди.
– Мои лорды, мой род, моя кровь, – его голос звучал железом, отражаясь от стен, – сейчас мы, дети Дивока, проживаем величайшие ночи. После гибели великого Толева от рук трижды проклятого Льва мы предавались мелким склокам, обескровливая друг друга, как скот,
Мать-Волчица подняла голову, улыбаясь, когда монстры в зале подняли бокалы для кровавого приветствия.
– Ссоры прошлого остались позади, – продолжил Черносерд. – Объединившись под руководством Никиты, кровь Дивоков поставила на колени весь Оссвей за два коротких года. И за ним последует вся империя.
Он указал на огромную карту на стене, где была изображена Элидэнская империя. На ней виднелись символы, обозначающие точки междоусобных конфликтов, линии фронтов. Вдоль реки, далеко на востоке собралась стая воронов, зависнув над столицей Элидэна, а весь Нордлунд утопал в их золоте. Волки были разбросаны по югу континента, красные точки обозначали оплоты их власти. Но на западе расселилось великое множество медведей, и вся страна была окрашена в синий цвет.
– В Зюдхейме копошатся Честейны, – сказал Никита. – Илоны засели в нескольких разбросанных портовых городах. Воссы до сих пор сражаются с императором на востоке. А мы тем временем правим Оссвеем как короли. – Никита вздернул подбородок, встречая пристальные взгляды своего двора монстров. – Мы знаем, милорды, что эти земли почти обескровлены. Мы знаем, что вы голодали последние ночи. Но знаем также, что весь Элидэн может стать нашим, стоит нам только захотеть его захватить!
По толпе вампиров пронесся голодный рокот, обнажились клыки, прищурились глаза.
– Однако ни одна династия не может выстоять без новой крови. Теперь один из ее представителей преклоняет колени в знак почтения перед нами, желая служить рядом с нами. И мы сочли его достойным.
Никита щелкнул пальцами, и в зал вошла юная Исла, разодетая в пышные одежды, с золотой чашей и железным жезлом в руках. Не сводя с Аарона широко распахнутых зеленых глаз, девушка протянула Никите жезл, один конец которого ярко светился и тлел. При виде клейма плечи Диор поникли, и по ней пробежала волна жара.
Никита повернулся к Аарону, все еще стоявшему на коленях, между ними рдело железо.
– Кому ты служишь? – спросил он.
– Никите, – выдохнул Аарон, словно это было имя Бога.
– Кого ты любишь?
– Никиту.
Губы Черносерда довольно изогнулись, глаза стали глубокими и холодными, как беззвездное небо над головой.
– Я буду очень скучать по этой картине, Златокудрый. По тому, как ты сейчас стоишь на коленях.
Аарон посмотрел Никите в лицо, улыбаясь так же мрачно, как и
– Попроси меня об этом, хозяин, и я с радостью снова их преклоню.
Киара стояла рядом, и улыбка, которая всего несколько мгновений назад кривила ей губы, исчезла. Мы почувствовали, как в горле у Диор закипают рыдания, и она отвела взгляд, когда капитан Авелина протянул руку своему господину. Лилид поймала ее взгляд и улыбнулась, обещая что-то ужасное. Диор отвернулась, когда пространство прорезал вздох Аарона, в котором чувствовалось что-то ужасно похожее на страсть, и он ощерил клыки, стоило в воздухе раздаться звуку шипящей плоти.
Никита взял Аарона за руку, смазал ожог чернилами и пеплом из чаши Ислы. И с торжествующей улыбкой древний расстегнул его ошейник.
– Встань, Аарон де Косте, поклявшийся на крови служить Никите, и…
Двери с грохотом распахнулись, и все взгляды обратились к южному концу зала. Там стояла Сорайя, обрамленная светом, но выражение ее лица было мрачным, как сама смерть. Плечи и косы вампирши припорошил свежевыпавший снег. Она зашагала сквозь толпу, сжимая в руке огромный меч. Остановившись на почтительном расстоянии от тронов, Сорайя опустилась на одно колено.
– В чем дело, дочь? – спросил Никита.
– Простите меня, Приор. К вратам доставили сообщение. От Железносердов.
Древние Дивоки обменялись взглядами, и мы почувствовали, как в зале растет напряжение. Лилид нахмурилась, лениво махнув рукой.
– Скажи Воссам, пусть убираются. Мы Дивоки, а не Честейны. Мы не разговариваем с псами.
По комнате пронесся невеселый смешок. Но Сорайя смотрела только на Никиту.
– Они… настойчивы, отец.
Никита вернулся на свое место.
– Они?
Сорайя кивнула, взглянув на свою сестру Киару.
– Душегубицы. Альба и Алина Восс. Они пришли под знаменем мира и просят проявить Любезность по старым правилам.
Настроение еще сильнее упало, вампиры в зале зашептались. Раз Фабьен послал своих старших дочерей лично поговорить с Черносердом…
Лилид повернулась к брату.
– Они не предложат нам ничего, чего бы нам хотелось.
– Все равно пусть попробуют. – Взгляд Никиты, пустой и ужасный, упал на Диор. – Иногда следует прислушиваться к крикам воронов, сестра.
При этих словах Лилид прищурилась, но Никита посмотрел на Сорайю.
– Проводи принцесс к нам, моя славная дочь. – Он предостерегающе поднял палец. – Вежливо.
Сорайя поклонилась и вышла из зала. Киара подняла Диор на ноги и усадила рядом с фрейлинами графини. Никита велел своему новому солдату подняться, и Аарон с мрачной и понимающей улыбкой поклонился и попятился. Диор смотрела, как он сидит рядом с чудовищами, на борьбу с которыми потратил полжизни, и у нее текли слезы, когда она видела, как он страдает из-за всего трех капель крови. Ее взгляд скользнул к Тле, лежащей на животе перед троном Лилид, а затем к монстру на троне. Мы почувствовали, как сердце Грааля забилось еще быстрее, когда эти красные губы в форме лука мягко изогнулись в улыбке.