Империя статуй
Шрифт:
— Но согласится ли он с подобным?
— Йоргаф, ты задаешь странные вопросы. Что бы сделал ты ради того, чтобы выжить?
— Всё, что в моих силах…
— Именно, Йоргаф. Все хотят спасти свои жизни.
***
Говорить о беременности Королю я не стала. Подобная новость была бы для него ужасной и, думаю, он предпринял бы все возможные способы для того, чтобы этот ребенок не появился на свет. Плод от невозможного союза, сплетенного в мгновение пылкой опьяненной страсти, должен был стать неожиданностью для Вестмара, хлестким ударом по ровному ряду мыслей, разрушив который я бы продиктовала необходимые для побега условия, на которые Король непременно
На случай, если его выдержка окажется куда тверже, чем я предполагала, я подготовила неопровержимые доказательства, что станут оружием по негласным принципам Короля. Подтвердить королевскую кровь было достаточно легко — легко настолько, что сделать это можно было даже без присутствия в замке ребенка. Издавна в тронном зале был установлен непримечательный на первый взгляд артефакт, не раз спасавший правящий род от гибели. В истории наступали времена, когда прямые потомки королей погибали, и трон грозился остаться пустым, что могло бы привести к гражданской войне. К счастью, правители всегда были падки на связи с другими женщинами, поэтому королевскую кровь нередко обнаруживали в обычных тавернах или в графских домах, а указывал на это тот самый старый артефакт. Если в мире ещё жил носитель крови рода Солэй, мутная сфера загоралась, указывая местоположение наследника.
Использовать артефакт мог только Король. Если же его не было, подобная честь выпадала архимагу. Именно поэтому мои слова имели ценность, ведь только Вестмару будет подвластно скрыть ото всех незаконнорожденного ребенка в том случае, если кто-либо возжелает узнать точное число претендентов на престол, а после смерти самого Короля пройдет не мало поколений прежде, чем понадобится использовать артефакт снова. К тому времени никто уже не станет гадать, что за правитель позволил себе связь с Горгоной, а имя Вестмара не будет опорочено. Поэтому пока я продолжала отвечать на ласковые письма, нося под сердцем нового наследника на престол.
Шли месяцы, и мой живот становился больше. Знание того, что рожать придется самой без помощи лекарей, пугало меня, впрочем, за время беременности я не отличалась прежней храбростью, и казалась скорее нервной и раздраженной, чем взволнованной. Лагерта относилась к этому спокойно, исполняя любой глупый каприз, но Йоргаф, называя меня «сварливой пузаткой», повадился скрываться в дальних комнатах, стоило мне повысить голос.
Беременность не была для меня тем чудесным временем, что обыденно испытывают женщины, ведь она значила для меня абсолютно все. Словно хрупкий хрусталь, который я удерживала на руках все месяцы, и падение его значило бы для меня крах собственных надежд. Но в этот раз сама судьба была на моей стороне — зима затянулась, и холод сковывал горы до самого марта, не позволяя никому подойти к храму, а когда пришла оттепель, я была уже на восьмом месяце.
Ползать с большим животом было непросто, ходить — ещё сложнее. Поэтому в письмах Королю я просила его не приезжать в храм, находя оправдание в том, что ядовитых змей стало слишком много, и мне потребуется время, чтобы убрать их с главных дорог. Подобного ответа была достаточно для того, чтобы подарить храму ещё месяц благоговейного спокойствия, — были остановлены все маршруты в горы — и встреча с Мясником также была отложена.
Роды пришли в мае и стали для меня настоящим мучением, длившимся
К моей груди прильнул самый милый ребенок на свете, пускай вместо ножек у него был очаровательный хвостик. Его золотые волосы липли к красному пухлому личику, и, жадно вбирая молоко, он не сводил с меня своих прекрасных больших глаз с узким вертикальным зрачком. Было ли то действие гормонов или же радость от исполнения ожиданий, но я широко улыбалась, думая о том, что никогда прежде не была настолько счастлива.
В эту теплую ночь на свет появился мой любимый сын Айварс, названный в честь гор.
Прекрасный златовласый мальчик, по венам которого бежала королевская кровь.
Ещё одна Горгона, пришедшая в этот жестокий мир за собственным счастьем.
Глава 7
Убийца, избежав судьбы,
Готовил для людей гробы.
Покинув стан смертей из камня,
Он приносил одни страданья.
И убивая вновь и вновь,
Размазывал по стенам кровь.
Встретив его на улице, я бы ни за что не подумала о том, что стояла рядом с жестоким убийцей, безжалостно рубящим своих жертв. Мясник выглядел слишком непримечательно, чтобы я могла запомнить хоть одну выдающую его натуру деталь, и, рассматривая его скрюченную и связанную фигуру сейчас, я отмечала лишь оставленные на нем отпечатки многочисленных пыток. Он не смел поднимать головы, однако, не дрожал, источая страх исключительно прерывистым дыханием, и стоило мне подползти чуть ближе, сгорбился ещё больше, почти уткнувшись лбом в собственные колени. Сейчас он — беспощадный маньяк, не знающий милосердия, — казался жалким комком, чувствующим приближение справедливой смерти, и, думая о том, что подобному человеку выпадет шанс прожить несколько дольше, я чувствовала себя отвратительно. Что ж, в конце концов, и его настигнет гибель от руки рыцаря — беспокойной жизни в бегах ему определенно больше не видать.
— Встань.
Дернув связанными запястьями, Мясник с трудом поднялся на ноги, и запах давно немытого тела ударил по обонянию, вынуждая поморщиться. Спутанные волосы падали на исхудавшее, посеревшее лицо, но в мутных глазах блуждал лихорадочный блеск, придающий безжизненному выражению некую эмоциональность. Он не посмел полностью выпрямиться, и сгорбленно взирал на меня снизу вверх, не произнося ни слова. Воплощение сгнивающей заживо морали, которую мне, к сожалению, было не суждено убить.
— Ты хочешь жить?
В серых глазах, в уголках которых копился гной, загорелся огонек надежды, и, не скрыв дрожание иссохших губ, Мясник кивнул головой. Он не раскаивался в содеянном и не боялся повторения пыток, ведь в противном случае он бы умолял меня о смерти, а не кивал так покорно, сотрясая грязной головой. Впрочем, именно такой человек мне и нужен был…
— Я предлагаю тебе сделку, — медленно произнесла я, намеренно шевеля кончиком хвоста. Мясник должен был знать, что разговаривает не с человеком и что обман с его стороны закончится не просто летально, а до жути болезненно.