Имя на площади Победы
Шрифт:
В Белорусском государственном архиве научно-технической документации можно познакомиться с его эскизным проектом памятника нашему земляку Герою Советского Союза генералу Льву Доватору, командовавшему в конце 1941 г. 2-м гвардейским кавалерийским корпусом, похороненному на Новодевичьем кладбище в Москве. Эскиз выполнен в 1942 г. Не прошел Заборский и мимо подвига Николая Гастелло. В этом же архиве можно узнать, как Георгию Владимировичу представлялся один из проектов памятника в честь Красной Армии, а также проект Триумфальной арки при въезде в Минск, тоже посвященной воинам-освободителям. Все они были исполнены в 1943 г. В следующем году его воображением на ватмане появился эскиз пантеона, предназначенного для Минска и посвященного воинам Красной Армии, партизанам и подпольщикам. В то же время он создал эскизный проект памятника на братской могиле воинов и партизан, эскизный проект монумента в честь воинов-освободителей, который, по его мнению, мог быть возведен в одной из садово-парковых зон столицы, эскизный проект памятника видному советскому военачальнику. Идея, суть которой состояла в том, что после войны на белорусской земле, а также и в Минске, должно возникнуть много прекрасных памятников, в рядах белорусских архитекторов, скульпторов утвердилась еще
1. Проект монумента «Героям второй Отеч. войны»… Три фасада, две перспективы и один макет высотой 2. 40…
2. проект музея-памятника героям (на 2-х листах: план, фасад и перспективу…)
3. памятник на братской могиле на поле боя для БССР».
Имелась в виду выставка, которую к 25-летию БССР предполагалось открыть в Третьяковской галерее Москвы. Заборский тоже активно участвовал в той выставке, как и во всей работе, связанной с поиском вариантов увековечения памяти борцов с гитлеризмом. Притом заглядывал в будущее дальше других. Например, уже тогда ему пришла в голову мысль о том, что у белорусской столицы должен быть Курган Славы. И он теперь есть. В его создании Георгий Владимирович, так уж получилось, участия не принимал, но первый вариант такого Кургана – тоже эскизный – из-под его пера, кисти, карандаша вышел еще в 1945 г. На нем нет четырех штыков, символизирующих четыре фронта, освобождавших Беларусь, но смотрится он интересно. А 3 июля 1944 г., узнав об освобождении своего родного города, Заборский закончил один из вариантов самой главной своей работы – проекта монумента Победы. Как пишет архитектор и историк архитектуры В. М. Чернатов, «по замыслу зодчего памятник представлял собой сложную объемно-пространственную архитектурно-скульптурную композицию. Трехступенчатая круглая колонна завершалась скульптурой матери-Родины. С четырех сторон основания колонны устанавливались скульптуры воина Красной Армии, партизана, рабочего и колхозника. В единстве этих емких образов-символов заключался основной смысл памятника».
Александр Петрович Воинов. Впоследствии член-корреспондент Академии наук БССР и Академии архитектуры СССР
В силу своего таланта Заборский настойчиво пестовал идею, суть которой состояла в том, что нужен мемориальный знак, способный стать главным для белорусской столицы, даже для всей республики. Он не мог ориентироваться на «типовой стандарт», на средний уровень. И дорога к такому творению заняла у Георгия Владимировича в общей сложности двенадцать лет. Притом это был непростой путь не только в смысле творческого поиска, о чем свидетельствует его переписка с А. П. Воиновым и другими своими коллегами. Чтобы творить, нужно было сначала выжить. И ему, и семье. Кроме того, для творческого процесса требовалось не только вдохновение, но и материалы. Союз архитекторов искал способы помочь. Вот что его руководитель писал Заборскому 5 октября 1942 г.:
«УВАЖАЕМЫЙ ГЕОРГИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ!
Ваше письмо получил. Очень благодарен за скорый ответ… Вашу просьбу о помощи Вам в приобретении бумаги, красок и прочего направил члену нашего правления Науму Ефимовичу Трахтенбергу, работа-юшему в г. Челябинске, с которым я прошу Вас также связаться. Я ему поручил договориться с Челябинским отделением Союза архитекторов и о посылке Вам, за наш счет, всего необходимого для Вашей работы…
Примите привет. Пишите.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОЮЗА СОВЕТСКИХ АРХИТЕКТОРОВ БЕЛОРУС СИНИ (А. И. Воинов)»
Наум Ефимович Трахтенберг уже перед войной был известным в республике архитектором. В тридцатые годы он разрабатывал генпланы Бобруйска, Могилева, Минска. Был комиссован из армии по болезни, жил в Челябинске, работал в техническом отделе Байкалстроя НКВД СССР. Воинов писал ему:
«УВАЖАЕМЫЙ НАУМ ЕФИМОВИЧ!
Направляю Вам копию письма Георгия Владимировича Заборского, нашего молодого архитектора-художника из г. Гомеля… Война с фашистской мразью сделала его инвалидом, и теперь он находится неподалеку от Вас. Адрес его такой: ТРОИЦК Челябинский Комсомольский переулок, 33. Он горячо откликнулся на нашу просьбу принять участие в работе Союза и ему надо всемерно помочь.
Убедительно прошу Вас связаться с ним и поддерживать переписку, а самое главное это, на первых порах помочь ему с приобретением бумаги и т. п. необходимого ему для творческой работы…
Прошу Вас обратиться в Челябинское отделение Союза, и я думаю, они не откажут в содействии снабдить Г. В. бумагой и красками.
Расходы на это дело мы Вам возместим, как только напишете, сколько надо выслать денег.
Примите привет. Пишите.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОЮЗА СООВЕТСКИХ АРХИТЕКТОРОВ БССР (А. И. ВОИНОВ)».
Вообще-то, Георгию Владимировичу в то время было уже 33 года, по возрасту он был моложе Воинова только на семь лет. Но по опыту профессиональной работы Александр Петрович вполне мог считать автора писем из Троицка своим младшим коллегой не только потому, что занимал должность главы Союза архитекторов республики. Еще до войны Воинов стал известен проектами гостиницы «Беларусь» в Минске, построенной в 1938 г. – ныне это «Краун Плаза Отель» – на улице Кирова, гостиницы «Днепр» в Могилеве, а также, что было весьма немаловажно для общественного статуса, здания ЦК Компартии Белоруссии. Нынче в бывшем партийном штабе
А ситуация у Заборского в Троицке во много была близка к отчаянной, о чем и говорится в письме Воинову:
«Здравствуйте, уважаемый Александр Петрович!
Посылаю Вам заполненную анкету, заявление и фотокарточку.
Пишу это письмо, не ожидая ответа на предшествующее, ибо иногда письма теряются…
Проект, который я делаю (памятник-музей Отечественной войны), 1-го декабря я не выслал, так как он еще не готов. Причин для этого было очень много. Они не ликвидированы и сейчас. Они заключаются в моем личном состоянии, которое зависит от моих бытовых и материальных условий и от непосредственных материалов для самой работы. У меня полное отсутствие дров и перспективы на их приобретение. Поэтому в моей проходной комнате вечный жуткий холод, не позволяющий снимать с плеч шинель, отсутствует свет. Две недели тому назад я вынужден был сам поехать в г. Челябинск и буквально вырвать пару листов бумаг в ССА (местном отделении Союза советских архитекторов – Я. А.) хотя бы для эскизной работы. Сам председатель в виде любезности дал из собственных «небольших» запасов четыре наполовину употребленных краски. Ценой больших усилий мне удалось добыть пол-листа фанеры и пару досок из забора для изготовления подрамников. Вот все, чем я располагаю для работы. Если же к этому добавить полное отсутствие у меня и в библиотеках каких-либо книжных материалов по архитектуре и какой-либо возможности с кем-нибудь поговорить или посоветоваться, то вам вполне станет ясна картина моих творческих условий.
Все мною сказанное не говорит о том, что я сложил оружие. Скорее, наоборот. Это заставляет еще больше напрячь мои силы для достижения цели. Начатую работу доведу до возможного конца, после чего пришлю ее в ССА БССР как свой творческий самоотчет в эти суровые дни.
Меня также интересует программа проекта памятника Янки Купалы. Если она уже имеется, то, если только возможно, просил бы мне ее выслать…
Примите привет и наилучшие пожелания в вашей личной творческой работе и работе союза.
Г. Заборский».
Просьба о принятии в Союз архитекторов также вскоре была отправлена в Москву:
«В Союз советских архитекторов Б.С.С.Р. от архитектора-художника Г. В. Заборского
Заявление
Прошу С. С. А. принять меня в члены Союза архитекторов Б. С. С.Р. В 1939 году я окончил Академию художеств в Ленинграде и получил диплом архитектора-художника.
В настоящее время являюсь инвалидом Отечественной войны.
К заявлению прилагаю анкету и фотокарточку.
Г. Заборский 12/XII-1942 г.».
В 1943 г. у Заборских родилась дочь, которую тоже назвали Еленой. А материальное положение молодой семьи определялась тем, что приходилось жить, в основном, на зарплату Елены, жены Георгия, да небольшую пенсию, которую он получал как инвалид войны второй группы. Об этом периоде их жизни в анкете в его личном деле, которое уже в январе 1946 г. оформлялось в Минске в Белгоспроекте, сказано вполне определенно: «1942–1945 – без трудоустройства (пенсионер)». То же самое Заборский тогда написал и в своей автобиографии: «После госпиталя я получил инвалидность II гр. Без трудоустройства. В 1945 г. из Троицка приехал в Минск и поступил на работу в Белгоспроект в качестве архитектора». Выполнение оформительских поручений Троицкого горкома партии и райисполкома вряд ли приносило дополнительный доход, это делалось, скорее всего, на общественных началах. Выручал огород, которым Георгию Владимировичу, несмотря на его городское происхождение, пришлось заняться в полной мере. Он даже изобрел «двухуровневый» бурт для хранения картофеля, который доказал, что может уберечь клубни не только от мороза, но и от воров. Однажды, придя за картошкой, он увидел, что бурт кем-то вскрыт, и ничего уже в нем нет. Соседи стали выражать сочувствие и сыпать ругательства в адрес нечистых на руку людей, а Заборский, не демонстрируя эмоций, принес лопату, снял слой земли, и все увидели, что под ним находится еще одна ниша, полная клубней. Возмущение собравшихся сменилось удивлением.
О том, что состояние здоровья Георгия Владимировича по-прежнему оставляло желать лучшего, свидетельствует еще одно письмо, отправленное им А. П. Воинову 2 июня 1943 г.:
«Здравствуйте, уважаемый Александр Петрович!
Письмо из Союза мне передали. С большим удовольствием я принял бы участие в составлении эскиза обложки для альбома, но мое постоянное местонахождение к тому не располагает – вот скоро полтора месяца, как я проживаю в больнице. Это мой второй дом. Дней через 10–12 смогу выйти. Очень отрадно слышать, что организуется архитектурный отдел на выставке изобразительных искусств, посвященной двадцатипятилетию Б.С.С.Р. Я же с огромным пожеланием приму в ней участие по мере моих сил и возможностей. Первое взятое на себя обязательство, несмотря ни на какие трудности, выполнил и почти в срок. Но вот с отправкой дело обстоит совсем плохо. Кое-как отправил. Но меня предупредили, что идти проект будет очень долго. Случайно мне удалось сделать фото с моей работы, которое Вам и посылаю с уверенностью, что оно к Вам попадет раньше, чем сам проект. Фото слишком затемнено и не совсем удачно. Подробно описывать свой проект и свою идею я не буду. Плохо, если произведение искусства не говорит своим языком само, если камни молчат и требуют излишних пояснений…».