Индульгенция для алхимика

Тарасов Вадим

Пожалуй, следует начать с того, что после мессы на Пентекост, Гуго Майер официально представил молодого алхимика с прилагающимся фамулусом и лемуром семье барона и челядинцам как новых учеников Готтлиба фон Ветинса и мерценариусов. Дочь, сын и старик - тесть Граувица восприняли это известие равнодушно, а дворня, справедливо опасающаяся урезания и так небольшого дорожного пайка - настороженно. Повар Ханс, у которого существовала дежурная отговорка "у меня всего две руки", заверил своих подопечных, что ничего такого не произойдет.

Еще бы! Ведь вчера вечером он имел долгий и серьезный разговор с Пронырой, сулившем по приезду в крепость золотые горы за обеспечение троицы вкусной и здоровой пищей (о Рыжике, с фуражиром пришлось договариваться отдельно). Слуги поверили и, заставили Николаса проставить выпивку "за знакомство".

К счастью для Проша, в честь праздника раскошелился и барон, разрешив управляющему купить на ужин четыре галлона вина, так что на долю растрепы - очкарика пришлась только половина непредвиденного расхода. Адольфиус, как всегда, неравнодушный к бесплатному алкоголю, оказался на высоте: принял участие в двух драках, выпил три кварты вина и добыл трофей - кусок хвоста, с боем отнятый у не вовремя выползшей из норы крысы. Такие сомнительные, с точки зрения морали, поступки, не хуже отсутствующей молоденькой подруги согревали простую и незатейливую душу гомункулуса.

В результате, баронские слуги приняли троицу в свою компанию. А вот с отцом Паулем оказалось сложнее. Милитарий устроил Шлеймницу натуральный допрос, выясняя, что произошло на площади. Но Густав сослался на давнюю травму, приплел свой шрам, объяснив, что монастырский отец - инфирмариус, его ранее пользовавший, предупреждал о головокружениях и возможных мигренях. Словом, кое-как выкрутился. Если у фон Хаймера и осталась тень подозрения но, тут субминистратум ничего поделать не мог.

Алхимик и сам толком не понял, что с ним случилось. Даже Проныре не рассказал, хоть и очень хотелось, особенно после четвертой винной кружки. И уж тем более, не стал спрашивать у патера, что такое "торн", справедливо рассудив, что рано или поздно все равно узнает. В конце концов, выудив у студиозуса подробности о семье и аббатской жизни, капеллан от него отстал, предупредив, что в походе субдьякон должен помогать священнику в проведении сексты и обедни. Как раз этой необременительной обязанности, Густав оказался только рад.

Кроме того, что нашлось занятие для души, приятели не забыли и про тело. Проныра где-то откопал кусок старого пергамента, выдал Шлеймницу свинцовое стило, после чего принудил составлять детальную карту сеньории, мотивируя тем, что план понадобится для поиска руд и прочих ископаемых полезностей. С помощью Эммерика и милитария нанесли приблизительные контуры, разбили на четыре квадрата, затем, попеременно консультируясь со слугами барона, начали рисовать холмы, горы, ручейки и дороги, не забывая о их названиях. В общем, получилось грубо и неточно, зато подробно, чем

Николас и гордился.

Внезапно повозка остановилась, заставив алхимика ткнуться носом в спину сидевшего впереди кучера.

– Хвост козлячий, - беззлобно выругался чуть придремавший субдьяк.
– Что там, Эммерик?

– Да мхор его знает, - возница отпустил натянутые поводья.
– Шуст впереди остановился, а мы следом... поди младшему Граувицу в кусты приспичило, не иначе. Зачем только неспелую киршу в рот тянул, неслух?

Позади недовольно заворочались кемарившие на мешках с тканью Ханс, Проныра и Адольфиус.

– Чего встали?
– просипел разбуженный повар.

– Ничего, дрыхни дальше, - огрызнулся кучер.
– Когда понадобишься, разбудят.

– Аммм...- промычал Ханс, поворачиваясь на другой бок. Ник и Адольфиус даже не подняли головы.

Тут, от переднего фургона, прибежал запыхавшийся паж молодого барона, пятнадцатилетний Зигорд:

– Там... рыцарь - доминиканец... со своим полуглайвом[80]

... лагерем стоит. Рыцарь ранен и у него пойманный Пришлый!
– выложил новость юноша, тут же умчавшись обратно.

Да, встреча неожиданная. Густав в задумчивости почесал затылок прямо сквозь пелеус. В это время по дорогам Марки шляются только паломники к святым местам, ищущие приключений, славы и легкой добычи раубриттеры, да неутомимые коммивояжеры - меркаторы. Ну и всякие там бароны, которым не сидится на месте. Оказывается, Sanctum Officium тоже не дремлет...

– О как! Пришлый!?
– Эммерик оглянулся.
– Пойдем, посмотрим, а?

Студиозус уже выбирался из повозки.

– Конечно. Не каждый день Ловца и жителя Прародины увидишь... живыми.

Подле головы обоза уже собралась толпа любопытных, сдерживаемых рыцарями барона. Лагерь оказался крохотным: небольшой шатер, развернутый в тени разлапистой корявой сосны, маленький костерок с закипающим походным котлом, четверка стреноженных лошадей, ощипывавших редкие кустики люцерны на придорожной поляне, да парочка братьев- доминиканцев... один у входа в маркуэ[81]

, а другой, помоложе, верно, оруженосец - у костра. Был еще и третий, пойманный инквизицией Пришлый. Он лежал связанный "в дугу" как раз между палаткой и походной кухней.

Выглядел экспатриант неважно. Грязный короткий камзол непонятного цвета был распахнут, из под него выглядывала незаправленная розовая сорочка, голова непокрыта, на ногах - оригинального фасона синие шоссы с позорным мокрым пятном на гульфике, и башмаки, с комьями прилипшей глины. На вид Пришлому можно дать лет тридцать, всклокоченные волосы, синяк на скуле, стянутый веревкой рот, щетина и мешки под глазами истинный возраст скрывали.

Фон Граувиц и капеллан отсутствовали, очевидно, были внутри, беседовали с Ловцом. Эммерик разочарованно присвистнул: