Индульгенция для алхимика

Тарасов Вадим

– Я-то думал, тут Антихрист, огонь из пасти изрыгающий, в цепи закован... а это - бродяга какой-то. Как он только ухитрился рыцаря ранить? Такой дохляк не то что меч, он и вилы-то не поднимет.

Кашевар - доминиканец хмуро взглянул на возницу, но снизошел до объяснения:

– Громобой у него... был. Этот гад два раза жахнуть успел, пока мы добрались. Лошадь ранил, добить пришлось животину и, господина Шлаффена подстрелил, - повар насыпал в котел соль и принялся закидывать сочные куски мяса, судя по всему - конины.

–

Зверь, а не человек, - согласился кучер.
– Это ж надо! Колдовством своим бездушным скотину губить. Как будто она в чем виновата, - коней Эммерик любил, - И что? Как схватить-то удалось?

Оруженосец инквизитора вытер ладони о траву:

– Как? Да просто. Тупой стрелой в башку. Хорошо, у Бальреда лук натянут оказался. Негодяй, как чувствовал, что настигаем, засаду решил устроить, подкараулил нас, - вновь обозлившись, доминиканец подошел к пленнику и отвесил хорошего пинка. Связанный Пришлый даже не дернулся, лишь яростно засверкал глазами.

– У... гнида, глаза вылупил!
– добавил ногой еще.

– Прекрати лежачего бить, - спокойно окоротил будущего инквизитора Бернард фон Хильдегард, кригмейстер барона.
– Это не по-рыцарски.

Юнгерменн мельком глянул на солидные шпоры бывалого воина, молча поклонился, и отошел к своему вареву.

Мастер битвы продолжил:

– Куда ранен твой господин? Крови потерял много?

Доминиканец мотнул головой и показал пальцем:

– Вот сюда, в бок. Наверное, злое железо в печени застряло. Крови... с пинту, или около того.

Кригмейстер фыркнул.

– За медикусом послали?

– Да, фратер Дульбах с час назад ускакал. Но доберется только к вечеру, в трех лигах отсюда дорогу оползнем после дождя накрыло. С полмили, примерно. Ночью не пройдешь. И вы, с повозками, там до утра застрянете. Так что инфирмариус в лучшем случае завтра после терции пожалует.

Хильдегард задумчиво посмотрел на небо, на повозки, на комитиву...

Тут из шатра вышли фон Граувиц и капеллан, сопровождаемые третьим инквизитором, комилитоном[82]

Ловца. Барон жестом подозвал к себе рыцаря и Гуго Майера, отойдя с ними в сторонку. Челядинцы навострили уши, но, несмотря на все старания, ничего разобрать из беседы не смогли. Впрочем, это оказалось ненужным. Минут через пять разговор закончился, к слугам подошел диспонатор и сделал короткое объявление:

– Становимся на ночлег здесь. До Рагенсборга нам сегодня не добраться, через десяток миль дорога засыпана. Вроде, ее расчищают, повозка пройдет, но в город все равно не успеем. Так что доставайте маркуэ, после обедни начнем ставить. Да, еще. Подготовьте четвертый фургон, завтра на нем раненого повезем, если лекарь припозднится.

***

Обозники обустроили свой лагерь весьма споро и по всем правилам. В ближайшей роще набрали сушняка, развели огонь, Ханс Две Руки принялся колдовать над котлом, с подветренной стороны вырыли

отхожее место, организовали шатер для дам, для барона и его престарелого тестя, для рыцарей (отца Пауля, фон Хильдегарда, фон Лютта, фон Ридерхоффа) и Рихарда - поменьше, ну, а для себя - место у костра, благо ночь теплая, можно и в телеге поспать, комарья мало, а охранять стоянку все равно придется по очереди. В дозор назначили пять троек (коневод, костровой и обходчик), включая двух младших доминиканцев. Старшими охраны шла пятерка рыцарей, в том числе - барон Граувиц, решивший тряхнуть отсутствующими сединами.

О пленнике так же позаботились: сменили изжеванный кляп, напоили, умыли, выплеснув на лицо ведро родниковой воды, в сортир, правда, не повели, решив, что чем тяжелее штаны, тем сложнее бегать. Колодок в обозе не нашлось, а смирительные принадлежности инквизитора, показались неискушенным кутилёрам[85]

барона Граувица несколько э... неудобоваримыми. По сей причине, Пришлого обездвижили по старинке, гуманно растянув деликвента в "полнатяга" пеньковыми веревками лицом вниз на осях ближайшей к костру телеги, под бдительным присмотром парочки мастиффов.

Доминиканцы, практически сложив с себя обязанности сторожей, не отходили от постели сюзерена и духовного наставника, молясь о его здоровье. Отец Пауль, сведущий в ранах более всех прочих, запретил рыцаря не только кормить, но и поить, опасаясь развития гнилокровия. У доблестного фон Шлаффена появился легкий жар и вот-вот могла начаться лихорадка. По этой причине, выходившие из шатра младшие инквизиторы, кровожадно посматривали в сторону Пришлого, лелея в мечтах учинить скорую, но жестокую расправу.

Густаву, Николасу и Эммерику, как новичкам, выпало второе дежурство, под предводительством милитария. Отец Пауль, оглядев своих резервистов (пузана Шлеймница, очкарика Проша, дылду и нескладеху кучера, раздувшегося от регулярной пьянки Адольфиуса, с глазами, превратившимися в две щелочки), печально вздохнул и, взялся за наставления:

– Наше время - перед полуночью. Дежурим около полутора часов. Ты, Эммерик, с лошадьми, ты, Густав, отвечаешь за костер и пленника, а ты, мой синеухий друг, будешь обходить стоянку, стараясь производить как можно больше шума и отпугивать злоумышленников.

– Э... дом патер, на нас что, могут напасть?
– блеснул стеклами линз любопытный Проныра.

– Ты что, stuppidus[83]

?
– в свою очередь поинтересовался капеллан.
– Кому может прийти в голову напасть на такой крупный отряд? Нет, отпугивать придется диких зверей. Кто знает, вдруг горный шерстонос на запах приползет? Вот пока он тобой закусывать будет, остальные успеют тревогу поднять. Ясно?

– Эк...
– от перспективы стать поздним ужином какой-то там носатой твари Прошу стало слегка не по себе.
– Так может я это... собаку с собой возьму, ага?