Индульгенция для алхимика
Шрифт:
Еще один вопль, в этот раз на пару тонов ниже, более похожий на рев раненого медведя, окончательно разрушил ночной покой и переполошил лагерь. По тревоге, первым в ночную тьму ушел капеллан, бросившийся в сторону терпящего бедствие Проныры, успев перед этим уронить зевающего студиозуса на землю. Следом за ним залаяли разбуженные собаки, внося свою лепту в получившийся бардак, затем, выскочили рыцари и братья - доминиканцы, укрытые нерасчехленными щитами, мгновенно заняв круговую оборону вокруг шатров сюзеренов.
Густав, распластавшийся у костра,
– Бамммцц!
В оглоблю повозки, над макушкой алхимика, ударил арбалетный болт. В животе внезапно стало холодно, по коже пробежали липкие мурашки страха. Шлеймниц пригнулся, стараясь вжаться в каменистый грунт, и, совершенно неожиданно, встретился глазами с иномирцем, лежащим под соседней телегой. От нахлынувших чувств у студиозуса даже перехватило дыхание.
"ПОМОГИ!" - молил этот взгляд.
– "Помоги, ведь ты же хороший, добрый... а я - хочу жить! Я - очень хочу жить! Понимаешь? Это - не мое, я запутался, я ничего не понимаю... Помоги! Прошу тебя... Помоги!!! Я сделаю все, что скажешь!!! Жить!!!"
Густав, завороженный эмоциями, тяжелыми мускусными волнами исходящими от пленника, забыв о происходящем вокруг, испытывая неожиданное сострадание и жалость, словно увидел в госпитале тяжело больного ребенка, осторожно подался вперед, на помощь. Во взгляде Пришлого появилась радость надежды на спасение, словно повисший над пропастью, неожиданно хватается за руку своего лучшего друга и понимает, что теперь будет все хорошо, он выкарабкается!
В чем он виноват? В том, что случайно попал из другого мира, с Прародины? В том, что и ему Господь предоставил шанс на спасение души? В том, что защищаясь, ранил рыцаря? Но не людям мерить его вину, а Богу! Отнимать жизнь у человека - значит вмешиваться в промысел Господень, ведь даже самые закоснелые грешники имеют право на Его прощение... И доминиканцы обязаны не на костер Чужака возвести, а помочь, направить, дать ему время и силы покаяться, отречься от своих еретических мыслей, получить, наконец, возможность исполнить План Божий!
Невдалеке раздалось очередное "Йооок"...
Шлеймниц остановился и посмотрел в сторону исчезнувших лучников.
Наваждение отпустило, вновь нахлынул страх.
Взгляд Пришлого изменился: в нем появилось непонимание, неуверенность, сменившаяся разочарованием, равнодушием, а затем... презрением?
От маркуэ послышалась короткая команда. Появился фон Граувиц, снаряженный в длинную кольчугу, чудом застегнутый шаллер[86]
и горжет, со щитом, мечом на перевязи и расчехленым дротиком. По его
барона направился к месту, откуда донесся крик Адольфиуса.
– Эй, костровой!
– окликнул Густава кригмейстер.
– Хватит валяться, иди сюда. Шлеймниц с опаской поднялся, отряхнул испачканный подрясник, ноги слегка подрагивали, но он подошел к фон Хильдегарду не выказывая страха.
– Хм, - воин окинул фигуру студиозуса с ног до головы.
– Боишься?
– Алхимик молча кивнул.
– Правильно. Но можешь перестать. Теперь стрелять не будут, - и, как бы подтверждая свои слова, опустил щит.
– Рассказывай. Что случилось?
– у старшего рыцаря имелась привычка не разбрасываться словами, говорил он очень скупо.
– Э... не знаю... сначала закричал наш обезьян, потом - кто-то еще... А потом отец Пауль побежал туда, - студиозус махнул рукой, показывая направление.
– Я упал, отполз в сторону... в меня из арбалета стреляли, болт едва в голову не попал!
– Густава передернуло от недавно пережитых ощущений.
– Не густо, - констатировал рыцарь.
– Ха! Да они иссрядные хитреццы!
– голос барона из-под шлема звучал исковеркано.
– Напали не в утреннюю стражу, когда лучших воинов ставят, а пораньше, рассчитывая на олухов - новичков...
В это время подбежал один из кутилёров.
– Господин барон...
– слегка задыхаясь, приступил к докладу стрелок.
– Нападение отбито... вон там, - указал в сторону отхожего места, - трое сидели... не ожидали, что наш Мирх в темноте, как кошка видит... он одного сразу подстрелил, а они в нас из арбалетов... со взведенными ждали... сволочи... Рагушу ногу прострелили, но мы успели... я и Мирх этому гаду по стреле в пузо вогнали... а третий - побежал, куда-то в сторону болт выпустил... мы стреляли, но... Герр фон Лютт просит разрешения взять собаку, факел и... начать погоню.
В круге костра показались еще пятеро: капеллан, Проныра, несший на руках Адольфиуса, и, третий рыцарь - башелье, фон Ридерхофф, толкавший перед собой свежескрученного пленника.
Фон Граувиц скинул с руки щит, отстегнул забрало.
– Нет. Передай фон Лютту, пусть возвращается. Не хватало еще на засаду напороться... Окажите помощь раненому, возьми с собой пару возниц, принесите ту падаль к фургоном. Только с той стороны положите. Давай, вперед!
Кутилёр согласно кивнул, бросился выполнять распоряжение.
Подошел отец Пауль и его сопровождающие.
Фон Ридерхофф ударил ступней пленника под колено, одновременно толкнув вперед, вынуждая встать на четвереньки. Милитарий озабоченно покрутил головой.
– Ваша милость, похоже, мы сильно ошибались, - он к барону.
– Но такой наглости никто не ожидал, их атака вполне могла стать успешной.
– А кто цель? Я? Или Ловец?
– тон старшего Граувица стал угрожающим.