Индульгенция для алхимика
Шрифт:
В проеме стояла тоненькая фигурка Гертры.
Студиозус разогнулся, отложил тряпку и направился к посетительнице. О своем обещании он не забыл, две пары кусков розмаринового и лавандового мыла, сделанных специально для прачки, лежали в погребе под башней.
– Здравствуйте, Гертра, - общаясь с противоположным полом, Густав всегда немного робел.
– Прошу простить, сегодня совершенно не нашел времени Вас повидать. А у меня есть новости.
– И я рада вас видеть в добром здравии,
– Эммерик сказал, что в походе вы немного... хворали?
Шлеймниц улыбнулся. Если кратковременную смерть можно назвать хворью, то да... Ответил же иначе:
– О, совсем немного. Отец Лукас уже вылечил, не беспокойтесь, право. Кстати, поручение управляющего выполнил. Хотел позже Вас найти... но Вы меня опередили. К сожалению, вскоре я должен вновь уехать... поэтому давайте пройдем к башне лаборариума, покажу, что и как, а вы мне немного поможете. Завтра передадите мыло герру Майеру. Хорошо?
– студиозус опустил закатанные рукава рясы.
– Конечно, господин... любая помощь, - Гертра немного смутилась.
– Вы так недолго пробыли в замке и опять уезжаете? Надеюсь, с Вашими родственниками все в порядке? Едете к ним?
– продолжила девушка уже на ходу.
– С моими родственниками...
– Густав вновь ощутил душевную боль.
– Да, теперь все хорошо. Правда, из них жива только младшая сестра. Но, где она, и, что с ней... я не знаю. Давно не получал известий. И еду не к ней, а в Мариацелль. Отец Пауль сказал, что пришло время рукоположения.
Лицо девушки опечалилось.
– Значит, Вы окончательно решили связать свою жизнь с церковным Орденом? Но ведь Вы еще так молоды...
Алхимик ответил не раздумывая.
– Да, фройлян. Мне больше ничего не остается. Лучше служить матери - Церкви и помогать людям, чем пьянствовать и верно знать, что мог бы добиться большего, но испугался принести в жертву свой целибат... Так что пусть Ваша матушка на меня не рассчитывает. Как, впрочем, и остальные матроны.
– Моя мать в застенках инквизиции, в Граце, - тихо ответила Гертра.
– Ее обвиняют в помощи Пришлым. Следствие идет почти два года, а суда все нет...
Густав сморщился. Он почувствовал себя неловко.
– У меня тоже с доминиканцами не все гладко. Даже в подвале пришлось посидеть... но ничего, выпустили. И Вы не переживайте, если следствие затягивается, то они не могут доказать обвинение. Так что Вашу матушку вскорости и без суда освободят.
Девушка слегка оживилась.
– Да, я слышала о таком. И верю... ведь она ни в чем не виновата! Разве подать кусок хлеба голодному страннику - это преступление?
– Нет, если этот странник - не преступник Короны, - они уже подходили к малой
– Все равно, более тридцати месяцев, Sanctum Officium кого-либо держать под стражей, без обвинения, не имеет права.
– А почему Вы не можете связаться с сестрой?
– непосредственности прачки можно было лишь удивляться.
Студиозус немного замялся.
– Ну... так уж вышло. Я ведь действительно не знаю, где она. И где ее искать... Вся надежда только на то, что она отыщет меня первой, - алхимик остановился у ступеней перед входной дверью в башню.
– Впрочем, мы уже пришли. Давайте я схожу наверх, за ключами, а потом их Вам отдам. И покажу, где что лежит в подвале. Хорошо?
– Хорошо, господин клирик, - Гертра остановилась у порога.
– Я быстро, Вы даже заскучать не успеете, - улыбнулся девушке субминистратум.
– И не называйте меня господином. Для Вас - просто Густав. Договорились?
– Да, гос... Густав, - ответная улыбка прачки вышла очень милой.
Шлеймниц, перескакивая через две ступени, рванул наверх. И спустя пару минут крутил ключ в замке лаборариума. Так. Распахнул дверь. Куда же положил нижнюю связку? Ага! Вот она, на подоконнике. Рядом с результатом неудачного эксперимента. Алхимик схватил железки, но... тут его что-то остановило. Что-то... непонятное. На улице сгустились сумерки, в келье царил мягкий полумрак, сглаживая острые грани предметов и пряча в углах темноту. А вот камни... на фоне белой тряпки, они казались не черными, а какими-то... светло-серыми?
Алхимик положил на ладонь самый крупный из осколков разбитой шихты. Ему показалось, что от камня исходит некое мягкое сияние, вроде того, как остывающий кусочек угля отдает последнее тепло и свет. Сделал несколько шагов в темноту молельни. И явственно убедился: осколок излучал неяркое красноватое свечение... можно было даже рассмотреть кончики пальцев... Густаву не пришло в голову ничего лучшего, чем прочесть "Отче Наш" и перекреститься. Не помогло. Свечение даже сделалось чуть ярче[179]
. От избытка полученных за день впечатлений и нового открытия, у субминистратума подкосились ноги, он мягко осел на каменный пол. А камень продолжал светить, словно выглядывающий из Преисподней глаз демона.
Конец первой книги
***
[1]
– почтительное обращение к старшему по церковному чину
[2]
– заместитель настоятеля, он же - приор.
[3]
– субдьякон, "старший из младших" церковных чинов