Индульгенция для алхимика

Тарасов Вадим

– Нам нужно быстрее убираться отсюда, - Л"Ашьери кивнул в сторону бивуака, где остались Эммерик и Николас.
– Черепа на дубе неспроста появились. И, скорее всего, не за один год. Наши головы могут послужить новыми украшениями. Так что поднимай свою задницу, отдыхать будешь позже, да. На Патрульной Тропе. Если доберемся...

Густав, скрипя зубами и покряхтывая, сумел подняться. Сильно мутило, желудок прыгал где-то в районе горла, то и дело норовя выскочить наружу; ноги дрожали, руки - тряслись... Старик, оглядев студиозуса,

скептически фыркнул, передал свой посох.

– Пошли. И постарайся не упасть. Иначе шею свернешь так, что никакая юкка не поможет, да.

Они начали спускаться с седловины. Правой рукой алхимик опирался на палку, а левой - на локоть травника. До Желтой горы, утеса, сложенного из переливчатых слоев лимонного кварца, отсюда идти около мили. От утеса и до стоянки - примерно столько же. А до Патрульной Тропы, дороги, по которой рыцари и кутилёры раз в два - три дня объезжали предгорья Долины - еще пара миль. Погода пасмурная... стемнеет быстро. Нет, не успеют, - Шлеймниц прикинул в уме скорость, время и расстояние.

Из сил он выбился, едва они спустились с распадка.

– Подожди, старик, - Густаву не хватало воздуха, он часто дышал ртом, словно страдал последней стадией чахотки.
– Дай... отдышусь... и мне... нужно... помолиться...

Л"Ашьери досадливо цыкнул зубом, выражая свое неодобрение, но, тянуть алхимика перестал. Студиозус осторожно опустился на колени, накинул на голову капюшон рясы, перекрестился, тихо зашептал:

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen.

Травник прислушался. Субминистратум сначала прочел молитву Пресвятой Богородице, затем - девяностый псалом, перейдя от него к Давидовскому, а потом - молитву о странниках, причем, со своими купюрами: вставив что-то о бурях и ветрах, о скорейшем возвращении в Граубург Эммерика с Николасом, о коротком пути им самим и о встрече со спутниками до наступления ночи. Алхимик закончил свою прекацию чтением "Credo"[172]

, в очередной раз сотворил крестное знамение, и, встал на ноги. Выглядел он теперь гораздо лучше.

– Все, я готов, герр Рэдрик.
– Можем двигаться дальше.

***

К тому времени, как пасмурный сумрак дня перешел в вечернюю полутьму, Густав и травник углубились в лес, стоящий за Желтой горой. Идти стало тяжелее, и без того невысокая скорость стала еще меньше. Студиозус старался изо всех сил, получалось плохо. Сил осталось чуть-чуть. Единственное, чем он себя утешал (и потому не впадал в отчаяние), так это тем, что слуг Азазеля по близости, скорее всего нет, и визит на Плато людей остался ими незамеченным. Иначе... тут у него по спине пробегали мурашки... он и Рэдрик сейчас бы истекали кровью и дерьмом сидя на колу, а их бессмертные Души пошли в услужение жрецам Мглы.

Лес наливался серыми тенями. Цвета поблекли, деревья, казалось, опустили уставшие за день ветви на долгожданный отдых, стих щебет птиц, пришло время свиста нетопырей. Густав,

каким-то непостижимым чутьем, понимал, что они идут по краю Реальности. Казалось, сделай он несколько шагов в сторону, как вновь окажется за Гранью, в Мире Духов, потусторонних существ, беглецов из Ада и заблудившихся между Мирами Сущностей. Пропитанный летними запахами воздух гудел от напряжения, словно запутавшийся в крепкой паутине шмель. У алхимика иногда возникало ощущение, что он проходит сквозь нечто плотное, как будто, очутился в глубокой воде и теперь пытается выбраться на берег. Но шедший рядом Л"Ашьери никакой обеспокоенности не выказывал, на его бесстрастном лице не дергался ни один мускул. И Густав вновь успокаивался, сосредотачиваясь на дороге.

До тех пор, пока, по его мнению, они не заблудились.

Стоянка должна была появиться еще пару часов назад... но ни одного проблеска костра, ни смеха беспечных приятелей, ни храпа Адольфиуса... Погруженный в сумеречную тишину лес не хотел расставаться с непрошенными гостями. Безмолвные сосны провожали случайных свидетелей таинства своего отхода ко сну тяжелым взглядом пустых черных дыр выпавших сучьев, да шуршал под ногами ранний папоротник. В душу алхимика медленно заползала липкая змея страха. Он попробовал ускорить шаг... и через пару минут упал, споткнувшись о ствол перепрелой валежины.

– Тихо!
– уставший от долгих блужданий не меньше студиозуса, Л"Ашьери раздраженно схватил юношу за плечо.

Шлеймниц замер.

Откуда-то справа послышался звон колокольчика. Обычного бубенца, который в деревнях вешают корове на шею.

– Двигай ногами... только осторожно, не поломай их, - травник, едва не за шиворот, поволок Густава в сторону доносившихся звуков.

И через пару сотен ярдов они вышли... на левый берег Яхстры.

Лесной сумрак отступил прочь, открывая тусклое пасмурное небо. Пик Мон-Бёзенштайна, за который уходило на отдых Солнце, укутался в туманное покрывало, вместе со своей вершиной пряча и закат. Перед двумя измотанными путешественниками развернулась идиллическая картина: пастух гнал свое стадо через каменный мост в Браденхолле, до стен деревни осталось пройти не больше полумили. А чуть левее, на макушке Штайнерптау прочно укрепилась Серая Крепость, пытаясь зацепить своим донжоном проплывающие мимо облака.

– Что за...
– Л"Ашьери грязно выругался.
– Как мы здесь оказались?

Густав, не веря своим глазам, изумленно смотрел на Граубург. Действительно, как? За пару - тройку часов блужданий, пройти по лесу более пятнадцати миль? Это невозможно! Но как же тогда... Это... Чудо Господне?! Или наваждение Дьявола?

Травник перекрестился, негромко зачитал "Отче наш". Шлеймниц последовал его примеру. Но, молитва ничего не изменила. Замок по-прежнему стоял, коровы неторопливо переходили на ту сторону реки, а пастух - щелкал бичом, управляя стадом.