Инквизитор. Охота на дьявола
Шрифт:
— Вы не передумали, хозяин? — с надеждой в голосе спросил слуга.
— Передумал? С чего ты взял?
Этой ночью они должны были устроить засаду на дьявола. Санчо сперва посмеивался над затеей своего господина, а когда понял, что тот не шутит, сник и загрустил. Очевидно, предстоящая встреча с нечистой силой, пусть даже и не вполне вероятная, не приводила его в восторг.
— Санчо, — сказал Бартоломе, — отправляйся к донье Анне и жди меня там. Я буду через полчаса.
— Может, вам не стоит задерживаться? — робко возразил слуга.
Бартоломе был слишком поглощен своими мыслями, чтобы заметить, как побледнел
— С каких это пор ты стал подавать мне советы? Делай, как я сказал!
Санчо уныло поплелся прочь.
Бартоломе негромко постучал. Ему открыла Долорес.
Долорес уже привыкла к двум обличьям Бартоломе. Иногда он был суровым, строгим монахом, иногда — изящным кабальеро. Бартоломе знал, что она свободнее чувствует себя с ним, когда он выглядит как человек вполне светский. Очевидно, тогда она забывала о разделяющей их преграде. Именно таким он и предстал сейчас перед ней: стройным, прекрасным рыцарем. Как обычно, он был в черном. С черным бархатом его камзола контрастировали ослепительно белые кружевные манжеты и такой же воротник.
Он не знал, что ей сказать. Ему просто хотелось, чтобы перед сражением с нечистой силой хоть один человек пожелал ему удачи.
— Что случилось? — с тревогой спросила Долорес, глядя на него широко раскрытыми глазами. — Что еще случилось?
Бартоломе всегда поражался ее способности ощущать малейшую перемену в его настроении, словно между ними существовала невидимая, но прочная связь. И уж, тем более, сейчас ему не удалось бы скрыть свое волнение. Бартоломе знал, что может играть на равных с прожженными негодяями и лжецами, но ему никогда не удастся обмануть эту девочку с простым и чистым сердцем. Свое появление здесь он мог объяснить только желанием немедленно видеть ее, потому что, возможно, это их последняя встреча, и остается ему только одно — рассказать всю правду.
Не вдаваясь в подробности, Бартоломе сообщил ей, что, кажется, выследил ночного убийцу, который держит в страхе весь город, и теперь остаются сущие пустяки — схватить его.
— Это дьявол? — тихо спросила Долорес. О, как сейчас она жалела о том, что однажды сама же попросила брата Себастьяна остановить ночного убийцу!
— Ты можешь называть его дьяволом. Своей жестокостью он вполне заслужил это имя, — и Бартоломе вкратце рассказал ей историю де Гевары.
— А если вы ошибаетесь? Если он настоящий? — прошептала она, и Бартоломе увидел в ее глазах тревогу и страх. Страх за него?
— Кто — настоящий?
— Дьявол!
— Значит, я буду драться с нечистой силой, — рассмеялся Бартоломе, но смех у него получился наигранный, неестественный.
— Но разве дьявола можно победить оружием? Только смирением и молитвой…
— Посмотрим, — ответил Бартоломе, положив руку на эфес шпаги. — Своему клинку я доверяю куда больше, чем Pater noster или Ave Maria.
— Но ведь вы… можете погибнуть!
— Что с того? — грустно улыбнулся Бартоломе. — Разве кто-нибудь обо мне вспомнит? Санчо? Погорюет денек-другой и найдет себе другого хозяина, может быть, лучшего.
— А я, Бартоломе? А я?!
— Ты? Неужели?
Сила, более властная, чем их разум и воля, бросила их в объятия друг друга.
Она
Их руки и губы искали друг друга, их сердца бешено колотились.
О, какого труда стоило Бартоломе мягко, но решительно отстранить Долорес!
— Я должен идти.
Он действительно должен был покинуть ее, сейчас же, немедленно, иначе у него не хватило бы сил сдержать свои чувства. К своему ужасу, он понял, что готов защищать свою любовь против всего мира, но едва ли в состоянии защитить ее от самого себя.
Глаза Долорес стали влажными от слез.
— Я не могу сказать вам: не уходите, — тихо произнесла она. — Вы все равно не послушаете меня. Вы привыкли добиваться своего. Я только прошу вас, заклинаю: возвращайтесь. Возвращайтесь, дон Бартоломе. Возвращайтесь, святой отец. Кто бы вы ни были, возвращайтесь. Пожалуйста, возвращайтесь!
— Ну, конечно, — улыбнулся Бартоломе одними губами. — Не бойся за меня. Со мной ничего не может случиться. Мне даже немного стыдно перед дьяволом. Он всегда появляется один, а я отправляюсь ловить его вместе с вооруженным слугой.
— Не пытайтесь меня обмануть, — укоризненно покачала головой Долорес. — Только что вы говорили другое…
— Прости меня. Прости. Прости за то, что я не мог уйти, не попрощавшись с тобой… Я вернусь! Обещаю.
— Идите! — сказала она. — И да хранит вас Господь! А я буду за вас молиться.
— До встречи!
Бартоломе повернулся и быстро вышел, лишь бы не затягивать прощание.
«Ах, Долорес, если бы ты знала!.. Я иду сражаться с дьяволом, потому что в этом сошедшем с ума городе живешь ты, маленькая и беззащитная. Потому что в темном застенке сейчас томится человек, не повинный ни в одном из преступлений, в которых его обвиняют. А еще потому, что меня влечет вперед дорога, которую сам я не выбирал… Но зачем я пришел к тебе, поддавшись минутной слабости? Лучше бы сейчас я тебя не видел!»
Еще полчаса назад Бартоломе отправлялся на охоту за дьяволом если не с безумной отвагой, то, по крайней мере, с хладнокровием человека, которому нечего терять. Но теперь, когда он убедился в том, что его любят и ждут, он не хотел умирать! И вся его прошлая жизнь, от принятия пострига до сегодняшнего дня, показалась ему ужасно ошибочной и нелепой.
Бартоломе двигался точно во сне, ничего не замечая вокруг, и за углом прямо-таки налетел на Санчо.
— Что ты здесь делаешь?
— Я подумал, вдруг вы задержитесь ненадолго, и не лучше ли будет, если я подожду вас здесь, потому что… потому что…
— Потому что, похоже, я иду ловить дьявола в компании труса! — оборвал Бартоломе его сбивчивые оправдания.
— Вы несправедливы, хозяин!
— Надеюсь убедиться в этом на деле!
— Идемте!
Бартоломе с неудовольствием отметил, что сегодня он совершает одну ошибку за другой и что нелепо сердиться на паренька, который не отважился в одиночку пойти в дом человека, подозреваемого в связи с нечистой силой.
Бартоломе быстро пошел вперед. Санчо следовал за ним, отстав на полшага. Думает, наверно, какой у него решительный и храбрый хозяин, отметил про себя Бартоломе, и не подозревает, какую щемящую тоску и обреченность испытывает сейчас его бесстрашный господин. И Бартоломе с грустью подумал, что мог бы остаться в райском саду, а вместо этого отправляется на поиски черта.