Интердевочка
Шрифт:
– Все зависит от меня самого, господин консул.
– Сомневаюсь, - консул закурил сигарету и сказал мне по-русски: - прошу прощения, мадам. Поскучайте еще минутку. Формальности…
И снова перешел на шведский язык:
– Подумайте, господин Ларссон, стоит ли наполнять нашу маленькую страну отбросами русского общества? Разве мало у нас собственных проблем? Это я вам уже говорю как официальный представитель Швеции в СССР.
Клянусь, я чувствовала, что что-то происходит! Я ни черта не понимала, а консул и Эдик вели себя
Эдик встал и произнес по-русски:
– Господин консул, я был очень рад представить вам свою будущую жену. Теперь мне хотелось бы получить необходимый документ и больше вас не задерживать.
– Я думаю, что документ уже готов, - сказал консул тоже по-русски, улыбнулся мне и нажал кнопку на столе.
Тут же открылась дверь и секретарь консула, тощая грымза в золотых очках, внесла нашу первую с Эдиком справку…
…Когда мы с Эдиком вышли на улицу, он взял меня за плечи, развернул к себе и спросил, глядя мне прямо в глаза:
– Ты меня любишь, Таня?
И тут я неожиданно почувствовала, что это сейчас для него чрезвычайно важно. Ну, просто необходимо! И почти честно ответила:
– Конечно, Эдик… Очень люблю.
Он снял очки, протер кусочком замши, снова надел. И сказал:
– Тогда все о'кей. Тогда ничего не страшно.
Во дворце бракосочетания бабешка лет тридцати пяти - вся в сертификатном барахле, пальцы в золоте ереванского завода - подколола консульскую бумагу к нашему заявлению, вернула нам с Эдиком паспорта и сказала, не глядя на меня:
– Срок ожидания - три месяца.
– Почему?
– Спросил Эдик.
– Чтобы у вас было время убедиться в верности ваших чувств.
Я уже об этом из инструкции знала и поэтому не стала выступать, а Эдик очень удивился:
– Так долго?
На это бабешка ответила не Эдику, а мне. Хотя я молчала как рыба и ни о чем ее не спрашивала.
– У нас в Советском Союзе - один порядок для всех, - сказала она, мстительно глядя на меня неумело накрашенными глазками.
Ну, правильно. Господин Ларссон - иностранец, а я - своя. Чего со мной церемониться?
– Спасибо, - кротко сказала я ей.
– Всего доброго.
В гостиничной ванной я сняла черные ажурные чулки и тоненький кружевной поясок, аккуратно свернула их и спрятала в косметичку. Не будешь же летом, в жару, таскать на себе эту сбрую? Берешь обычно только на работу. Очень многие клиенты предпочитают. Им видней. У них вся порнуха на этом построена.
Я быстренько приняла душ, растерлась махровым полотенцем, натянула трусики, вельветки, кофтенку и наспех сделала физиономию.
Складывая свои мазилки в косметичку, я снова заметила бритвенную кисточку Эдварда в засохшей мыльной пене. Сполоснула ее,
– Эдик! Ты еще из ванной свои причиндалы не собрал!
– Я знаю. Сейчас…
Номер был не убран. Постель разбросана. Стояли упакованные чемоданы и большая дорожная сумка желтой кожи. Еще одна, спортивная сумка, лежала на кровати.
Эдик в одних трусах сидел у журнального столика. Перед ним лежали остатки разных денег, документы. Он подсчитывал свои ленинградские расходы на электронном калькуляторе и записывал их в книжечку.
– Эдик! Давай в темпе!
– Взмолилась я.
– Уже, уже!
– Эдвард сложил деньги и документы в бумажник, калькулятор спрятал в изящный чехольчик, рассовал все по карманам висящего на спинке стула пиджака.
– Момент, Танечка…
И исчез в ванной. Я села к телефону, позвонила маме:
– Ма! Собери что-нибудь на стол, мы скоро придем.
– Ты с ума сошла!
– закричала мама.
– В доме шаром покати! Дайте мне пару часов, я схожу на рынок…
– Мам! Знаешь старую хохму?.. «Жора, жарь рыбу.
– А где рыба?
– Ты - жарь, жарь, рыба будет!» Так вот ты жарь, рыба будет! Мы все привезем. Подключи Ляльку, пусть она тебе поможет, пошустрит. Сгоняй ее за хлебом и кофе.
– Но почему такая спешка?
– Потому что выставка закрылась и они уезжают машиной завтра в пять утра, а Эдику нужно как следует выспаться перед дорогой…
– Как «машиной»?! Прямо в Стокгольм?
– Представь себе. Чао!
Мы вышли из лифта в забитый народом нижний холл. Эдик со спортивной сумкой в руке, я - налегке. Время было обеденное, суетня страшная. Возвращались туристы из музеев, мотались подносчики багажа, бегали интуристовские «шестерки», крутились фарцманы…
Я издалека незаметно раскланялась с Толей и Женей - нашими «спецами». Эдик попросил швейцара - Петра Никаноровича - подать такси ко входу. Отставник рванул на пандус, тормознул тачку и прибежал к нам с поклоном. Эдик дал ему доллар, и Петр Никанорович откозырял ему, как солдат первого года службы. Мы сели в таксярник и поехали…
Опять пришлось остановиться у дома тридцать два. Стоит эта огромная совтрансавтовская бандура «вольво» с рефрижератором - и не проехать…
Эдик расплатился, мы вылезли и пошли пешком.
– «Вольво» очень хороший автомобиль, - гордо сказал Эдик.
– Мы много торгуем с вами этим авто. Мимо нашего с тобой дома будет проходить трасса от стокгольмского порта на Мальме, они все время там ездят…
Я благодарно взяла его под руку, оглянулась на «вольво» и, сама не знаю почему, запомнила его номер - АВЕ 51-15.
– Это прекрасно, что между нашими странами такое тесное сотрудничество, - я старалась попасть в ногу его широким шагам. Давай и мы с тобой заключим маленький экономический контракт.