Интернат
Шрифт:
– Ты чего зудишь, как рассерженный шмель? – прошептал оказавшийся рядом Серафим Кедринский.
– Гада встретил, который меня сюда засадил, – зло бросил Enter – тоже шёпотом, потому что рядом шёл Кот Базилио – Ренат Абдуллович.Мухаметшин.
– Чё, правда?
Серафим скосил на него глаза.
– А чё неправда-то? – фыркнул Enter. – Зарезал бы сраного юзера на хрен, и не поморщился б!
Серафима передёрнуло, но Enter этого не заметил.
Их недлинную, идущую из столовки колонну свели во внутренний двор. Дождь с хмурого неба капал редко. Воспитатель
– Сегодняшний трудовой десант убирает территорию от сих до сих. Вот вам мусорные мешки. Вперёд, дорогуши мои. Так. Кто здесь Enter? Шаг вперёд.
Гарюха подтолкнул Дениса, и тот торопливо выдвинул себя из шеренги. Хмелюк обозрел мальца и «обрадовал»:
– А тебе, сынок, двойная норма.
У Enterа чуть не вырвалось: «Почему это?!», но вовремя заныли побои, и Enter успел заткнуться.
Феликс Иванович раздал тонкие чёрные пакеты и зевнул:
– Успеете убраться до ужина – ваше желудочное счастье. Особенно тебя, Enter, касается. Ужин тебе не сберегут, если опоздаешь.
И он отправился дремать на скамейку под всё ещё зелёной сиренью с жёсткими осыпающимися листьями. Мальчишки, не теряя времени, бросились подбирать мусор. Enter замешкался, не очень понимая, где ему собирать двойную норму всякой всячины, тем более, что всё тело у него ломило. Кряхтя и постанывая, он приседал за каждой бумажкой, за каждым окурком. Один мешок был девственно пуст, в другом лежало грамм сто мокрой грязной ерунды. Какая тут двойная норма?! Enter окончательно отупел. Похоже, сегодня он голодает. А дома бы он..!
Кто-то быстро сунул в руки Enterа мешок с мусором.
– Держись возле меня, – тихо велели ему.
– Кедраш? То есть… Серафим? – удивился Enter. – А зачем? Это что?
– Это тебе одна норма. Ходи со мной. Сумеем и вторую собрать.
Не, правда, странный пацан. Чё ему, больше всех надо? Награду, видно, себе зарабатывает на Небе, в раю местечко старается отхлопотать. Блажной, точно. Какой там сякой Бог? Откуда Он возьмётся? Если б Он был, то всё равно должен был откуда-то, от кого-нибудь появиться. А прежде Него что тогда было? И кто? Может быть, кто-то больше Самого Бога? Ведь такое и не представишь, чтоб Бог существовал вечно. Вообще, вечность – это разве есть?
ГЛАВА 11. УТРО. ПЕРВЫЕ УРОКИ.
Серафим практически и собрал норму Enterа и свою. Свою, конечно, едва успел ко свистку, в который дунул Феликс Ива
нович Хмелюк.
Он проверил убранную территорию, потом велел все мешки собрать в одну кучу. У Enterа проверил, сколько он собрал, хмыкнул неопределённо, лёгким подзатыльником наградил.
– Ну, дорогуши мои, ужинать и за уроки.
Снова в колонну по двое. Голодные мальчишки мигом смели недоваренные макароны с жидким соусом и парой кусочков твёрдой говядины с жилами, прятавшейся в варёном луке и морковке, выдули слабо заваренный, почти не сладкий чай, заели серым хлебом. Вернулись в палату. Кто-то здесь, в кто-то в учебке сел за уроки.
На тумбочке Enterа лежало содержимое рюкзака. Мобильника среди них не наблюдалось.
– Чего это они сотик
– А вдруг ты маме позвонишь? Пожалуешься? Это им некстати. Не понимаешь, что ли? Ей сейчас такое поют про твоё роскошное житьё-бытьё, ты бы послушал – рот не смог закрыть.
– Что теперь будет?
– Родительских прав будут лишать. И никто не знает, как с этой ЮЮ бороться.
– С чем?
– С ювенальной юстицией. Это зло. Оно всех родных друг с другом разлучает, – вмешался Серафим.
– А ты чего здесь? – повернулся к нему Денис.
– Религиозный дурман в семье, – ответил Серафим. – Не понравилось омбудсмену, что меня каждые выходные и в православные праздники в церковь возят и молиться учат.
– Нифига себе… А чё ты, не можешь не ходить в церковь, что ли?
– Не могу.
– Почему?
– Это предательство. И вообще, я в Бога верю и без Него жить не согласен, – твёрдо ответил Серафим.
Денис Серафима не понял. Муть какая-то. Мура. У каждого, впрочем, свои точки для зависания. У Кедраша – сказка о Боге. У Дениса – вирт. Но если виртуальность хотя бы видишь глазами, то Бог-то невидим. Его кто видел? Разве в снах каких-нибудь. А сны ещё нереальнее, чем вирт. Их же не человек рисует, а подсознание.
Серафим наклонился над учебником. Денис открыл дневник. Задания, конечно, записаны… их выполнять, что ли? Других же нет, вроде. Денис тяжело вздохнул и открыл русский язык…
Ночь не принесла ни отдыха, ни сна. После звонка отбоя Денис ворочался, пытаясь поймать на подушке сон, но капризуля упрямо прятался в чужой темноте, и к нему не желал наведываться. Перед глазами ярко, как в кино, мелькали воспоминания и картинки будущего – самого непривлекательного и безнадёжного – без мамы, без дома… и без компьютера.
А чему его будут учить? И где? И кто? Не могут же в другую школу отправить! А из своей Денис преспокойно удерёт домой, забаррикадируется, и попробуй его достань!
Он придумывал планы побега, верных друзей, которые вырывают его из тюрьмы… а потом плакал: нет у него друзей. А клан… это всего-навсего клан. Партнёры по гейму. Кончается игра – прекращается контакт между членами клана. Они, между прочим, вообще могут никогда в жизни и не встретиться, только в виртуале. Да и встретятся… о чём им говорить? Об игре? А больше не о чем… А иногда бывает, что встретишь члена враждебного клана, и начнётся драка до крови. До смерти.
Слёзы сперва горячился щёки, а потом холодили. Когда они кончатся?!
Кто-то дотронулся до Дениса в темноте, и он вздрогнул.
– Денис, – прошептали ему в ухо, – ты есть хочешь? Я кусок хлеба припрятал. Будешь? На, бери. Щас не хочешь, завтра утром съешь, пока Ренат не придёт. Это краюшка, она почти не рассыпается, можно под подушку сунуть. На, сунь же!
Денис принял шершавую корочку, сунул под подушку. Но от него не отстали.
– В первый день всегда плохо, всем. Потом попривыкнешь немного. Всё равно ж и мама за тебя борется, и папа, и Бог им поможет. Ты не думай, я не сумасшедший. Просто я понимаю, почему так.