Интернат
Шрифт:
Она тихонько удалилась в кабинет Крисевич. Бледнокожая лупоглазая Алла Викторовна угождала ей по полной программе, зная, что от этого нового сотрудника зависит не только будущее интерната, что её абсолютно не беспокоило, но и её собственное будущее, которое её, конечно, весьма занимало.
Люция Куртовна благосклонно принимала ухаживания начальницы и оживлённо рассказывала, как ей удалось начать перевоплощение Дениса Лабутина в Enterа.
– Когда я его увидела в первый раз, – говорила она, – он уже был Enterом, понимаете, Алла Викторовна?
– Понимаю, – лебезила Крисевич.
–
– Понятно, – угодливо вставила Крисевич, напряжённо следя голубыми навыкате глазами за каждым движением омбудсмена.
– И вот я прихожу к вам для простой инспекции по сигналу своего сотрудника, и что обнаруживаю?
– Что, Люция Куртовна?
– Благодаря вашим драконовским методам, которые я решительно не одобряю, и результат которых вы наблюдаете в лице спальни двести двадцать девять и некоторых девочек – Нади Ляшко, например, – в вверенном Вам интернате эксперимент по созданию толпы, пригодной для политического и военного давления, чуть было не провалился! Взгляните: Enter почти стал Денисом! Это Ваш огромный просчёт. Неудача. Провал. Если б не сигнал от вашего сотрудника, мы имели бы здесь… чёрт те что! Этот ваш Кедраш чуть было не организовал у вас под носом православную общину! Это уж просто безобразие!
Она перевела дыхание
– Вы вообще представляете, чем грозит нам вера воспитанников в Бога?!
– Ну…, – растерянно начала Алла Викторовна, бледнея и в то же время покрываясь розовыми пятнами.
– Да? Что – ну? Не представляете?
– Ну… может быть… они будут более… послушны… управляемы, – глубокомысленно изрекла Крисевич.
Люция Куртовна чуть не расхохоталась ей в лицо.
– Ничего подобного, голубушка! Даже не мечтайте! У них появится стержень, корни, за которые они будут держаться, сопротивляясь нам и нашей программе. Они насмерть будут стоять, как этот ваш проклятый Кедраш, и не станут нашими: покорными, тупыми, зомби. Мы не сможем ими манипулировать, а тогда… зачем они нам? Зачем тогда вообще мы внедрили в России ювенальную юстицию, от которой, между прочим, на Западе тоже зачастую страдают невиновные.
Душкова налила себе воды из чайника, выпила мелкими глотками, посмотрела на золотые часы, матово переливающиеся на запястье.
– Пойду гляну, как он, а то через несколько минут полдник. Вы поняли, надеюсь, Алла Викторовна? Ещё раз просмотрите личные дела наших «крошей», найдите у каждого – снова, чтоб не ошибиться – слабости и страсти. Перепишите их для меня, и я начну работать. От вас же требуется полное содействие.
– Конечно, Люция Куртовна, – елейно пролепетала Крисевич.
Выходя, Душкова с радостью пробормотала про себя: «Как же хорошо, что мы избавились от Кедраша! Как славно!».
К «учебке» она подобралась тихохонько, чтобы не спугнуть страсть мальчишки. Приоткрыла дверь, и сердце её ликующе забилось: Enter сидел за компьютером и погрузился в игру, как казалось, до беспамятства.
Душкова полюбовалась делом своих рук. Жалко прерывать. Оставить его здесь,
– Денисушка, – ласково проговорила Люция Куртовна, распахивая дверь, – не устал, родной?
Enter вздрогнул и перестал нажимать на «мышку» и клавиши. Обернулся.
– Не устал, – ровно ответил.
В глазах его не было блеска горения, и это озадачило омбудсмена.
– Понравилась игра? – спросила она.
Enter посмотрел на дисплей, подумал.
– Ничего, – наконец, похвалил он. – Крутая.
– Крутая? Что ж, отлично. Ты можешь идти. Как раз сейчас будет полдник, а потом – ты же уроки ещё не сделал?
– Ыкы, – без слов промолчал Enter и вылез из-за стола.
Намётанный глаз Люции Куртовны заметил, что виртоман чуть задержал на экране взгляд.
«Значит, зацепило. Ах, какой удачный день сегодня!», – восхищалась женщина, у которой было два мужа и ни одного ребёнка. А у третьего мужа дети вели самостоятельную жизнь и навещали отца по праздникам. Что очень удобно.
Без детей вообще лучше, чем с детьми. Зачем их рожают одиночки или те, у кого они уже есть?! И, правда, умалишённые какие-то…. Благое дело – освободить несчастных от мук и маеты ращения и воспитания. Родили – спасибо! Остальным займётся правильное государство, которое строится с помощью Запада – США и Европы; и с востока – Китая и Японии.
Может, все вместе они сделают, наконец, из России удобоваримую цивилизованную страну с приоритетом материального, а не духовного начала? Дай-то Бог!
Люция Куртовна невольно усмехнулась: до чего эти религиозные предрассудки липучи! Так и лезут в речь и в мысли. Да, сильно, сильно надо работать, чтобы искоренить веру в никому ненужного в современное время Бога. Отрадно, что подавляющее большинство детей не знают о Боге. Не знают Бога – узнают сатану.
Люция Куртовна хихикнула про себя. Кто не верит в Бога, не верит и в сатану. И все мы, умерев, попадём в ничто. Или к кому-нибудь из них.
Она открыла органайзер и написала, что завтра Enterа на игру не брать, выждать три дня, а лучше – четыре. А потом пустить. И он будет ей принадлежать с потрохами и костями.
Enter плёлся на полдник выпотрошенный и снова одинокий. Да, он, конечно, виртоманил, но…. Ему как будто остановили сердце, а когда запустили снова, оно перестало чувствовать. И даже игра не вызывала в нём былого озарения, азарта и счастья. Он вяло спросил себя – почему так? Но не ответил: не хотелось думать; не моглось.
И вообще, зачем в себе копаться? Умерло и умерло, и ладно!
Глава 21. НОВЕНЬКИЕ
Звонок на полдник застал Дениса на середине дороги в столовку, у перехода его остановил Феликс Иванович, рядом с которым стояли два мальчишки одного возраста с Денисом и девчонка помладше на год. Все трое худые, замороженные, бледные, будто и впрямь из холодильника взялись.
– Enter, – сказал Хмелюк. – Забирай двух новеньких – их определили в вашу спальню, а я девчонку отведу. Кира, идём. А это – Валя Цифринович и Ваня Лапчик. Киру отведу, подойду к вашему столу. И чтоб не баловать мне!