Интернат
Шрифт:
– Ты чего расселся? – прикрикнул Гарюха. – Сопли мотать собрался?
– Вот… отец… – промямлил Денис.
– Видели мы, – хмуро бросил Евлаш.
– Всё видели, – подтвердил Мишка Букашечкин и с сочувствием помог Денису встать.
– Был бы Кедраш, он бы тебе сказал чего-нибудь такое… нормальное, – вздохнул Евлаш. – Тебе бы легче стало.
– Ну, да, – пробормотал Денис, думая об отце. – Но его нет. Да и чё бы он сказал? Что это новое испытание? Их у меня и так – во!
Он чиркнул рукой по шее.
– Да не парься! –
Когда загнали, в спальню заглянул Феликс Иванович и велел Денису:
– Enter, тебя вызывают. Поторапливайся.
Внутри Лабутина что-то сильно толкнулось, прямо до горла.
– Зачем вызывают? К кому?
– Увидишь, – отрезал Хмелюк.
Уходя, Денис обернулся. Его провожали острыми взглядами ощетинившихся волчат. Крикни им Денис «Спасите!», и они рванутся. Во какая сила стала!
Несколько утешенный безмолвной поддержкой товарищей, Денис безропотно зашагал за воспитателем.
Они остановились у кабинета, где до вчерашнего дня была «учебка». Теперь к двери приколот кнопками файл с листом бумаги, подписанной «Комната доверия».
«Ба!» – удивился Денис и без боязни – скорее, с любопытством, зашёл вслед за Хмелюком.
За столом восседала… Люция Куртовна Душкова. Узнав посетителя, она весело сказала:
– О, старые знакомые! Как приятно снова тебя увидеть!
Денис стукнул зубами. Секунда – и он бы кинулся на неё с кулаками, но Феликс Иванович ухватил его за плечи, принудил сесть и не отпускал некоторое время, пока Денис не пришёл в себя.
– Здравствуй, – Душкова невзначай глянула в свои бумаги и тут же продолжила: – Денис. Сразу хочу тебе сказать, что я не ожидала, что ты попадёшь в такие условия. Я хотела тебе только добра. Ты мне веришь?
– Не верю, – тихо пробурчал Денис, с ненавистью уставясь на омбудсмена.
Неужто она и здесь будет его обрабатывать?!
– Помощь нужна? – поинтересовался Феликс Иванович.
Люция Куртовна посмотрела на Дениса, поиграла ямочками на щеках.
– Обойдусь, я думаю. Не съест же он меня вместо конфет. Не съешь, Денисушка?
Тот крепче стиснул зубы и промолчал. Разговаривать ещё с какой-то! Пусть сама с собой разговаривает.
Хмелюк исчез.
Душкова по старинке вскипятила чайник, заварила, налила в чашку, поставила её перед «пациентом», как она про себя называла потенциальных кандидатов на изъятие из семьи. Пока готовила угощение, непринуждённо болтала о погоде, о природе, спрашивала об успехах в школе, кормёжке, вирт-хобби.
Денис старался её не слушать и, когда сильно приставала, отделывался односложными ответами. На предложенный ему чай он покосился и пить не стал. И конфетки ни одной не взял. Вот ещё! Она его в такой кошмар бросила, а он из её
– Как ты вытянулся, – говорила Люция Куртовна, – повзрослел. Я думаю, самостоятельная жизнь пошла тебе на пользу. А? Как ты сам думаешь?
– Не знаю. Вам виднее, – презрительно фыркнул Денис.
– Да ладно тебе! Не злись! – улыбнулась Люция Куртовна. – У тебя, когда ты злишься, морщины появляются.
– И пусть себе появляются, – буркнул Денис.
– Ну-у, морщинистых даже старушки не любят, – рассмеялась Душкова.
– Без разницы, – буркнул Денис.
Омбудсмен вышла из-за стола, села на стул напротив Дениса, пристально на него посмотрела.
– Мне совсем не нравится, как с тобой тут обращались. Ты стал совсем другим….
Денис равнодушно пожал плечами.
– Что же ты мне не сообщил? – укорила она его. – Я бы непременно тебе помогла!
Денис так же равнодушно пожал плечами.
– Ничего, даю тебе слово, что скоро всё изменится, – обещала Душкова, – и тебе будет здесь хорошо.
И тогда Денис разлепил губы:
– А почему бы меня просто не отпустить домой, к маме?
Душкова окаменела со своей дежурной сладенькой улыбочкой. Затем лицо её расслабилось, и она весело рассмеялась, как будто Денис пошутил.
– К маме? – переспросила она. – К маме? Да неужели ты думаешь, что она тебя ждёт? Ну, рассмешил…. Я ей сколько раз звонила, предлагала ей пересмотреть свою систему воспитания, и что ты думаешь?
– Думаю, что вы ей не звонили, – догадался Денис, и она снова на пару мгновений окаменела; стало быть, правда.
– Я звонила, – слишком уверенно надавила она. – Но ей совсем не до тебя. Ты уж прости за правду. И потом, прости - неё появился любовник.
Она выжидающе уставилась на мальчишку, улыбаясь: клюнет, не клюнет. Денис снова пожал плечами.
– Любовник – это клёво. Хоть не одна будет.
Душкова подавила удивление. По-другому стал разговаривать мальчик. Похоже, интернат сделал из него трудного «пациента». Ну, ничего, ничего. В арсенале у Душковой имеются такие инструменты соблазна и воздействия, против которых Enter не устоит, как бы его не отговаривал Денис.
Когда душа у ребёнка двоится, раздираемая страстью, увёртливостью и уверениями взрослых, что эта страсть пагубна, его легче всего переманить на свою сторону, а там уж он сам стремительно упадёт. Проверено веками.
Люция Куртовна встала, погладила дёрнувшегося Дениса по голове материнским жестом. Денис закрыл на мгновенье глаза, сглотнул. Душкова отвернулась, не сдержав довольную ухмылку: какой ребёнок не откликнется на жалость и ласку?
Вот и первый шажок на пути к превращению в стадо. Как тут не вспомнить незабвенного Пиноккио, попавшего в Парк Развлечений, где маленькие хулиганы и лентяи, предоставленные власти соблазна, становились ослами и трудились затем на хозяев всю оставшуюся жизнь!