Интимная лирика
Шрифт:
Лежат два негра.
Где он — общий их Джон Браун?
Лежат два негра,
не советуясь, не споря,
и человечеству зализывает раны
все понимающее,
сгорбленное море...
1972
Монолог бродвейской актрисы
Сказала актриса с Бродаея
разрушенно, будто бы древняя Тр
«Нет
Нет роли такой,
чтоб всю душу мне вывернуть!
Нет роли такой,
чтоб все слезы мне выреЕеть!
От жизн* такой
хоть беги в чисто поле...
Нет роли!
Как шапка на воре пылает Бродвей...
Нет роли,
нет роли
средь сотен ролей.
Мы тонем в безролье...
Где взять гениальных писателей!
А классики взмокли,
как будто команда спасателей.
Но что они знали
про Хиросиму,
про гибель безвинных,
про все наши боли?
Неужто все это невыразимо?
Нет роли.
Без роли —
как будто без компаса.
Ты знаешь, как страшен свет,
когда в тебе копится,
а выхода этому нет.
Пожалте, гастроли,
пожалте, уют.
Отобраны роли.
Ролишки суют.
Я пью...
Понимаю, конечно, что это безвольно.
Но что же поделать,
когда так безлюдно, безрольно!
Пьет где-то рабочий
и грани стакана в нигроле...
Нет роли!
Пьет фермер,
мыча от сознанья бессилья и боли...
Нет роли!
Парнишку шестнадцати лет от безделья дружки
финкарем пропороли...
Нет роли!
Молчавший о зверских убийствах
истошно вспит на судью,
но где?
На футболе...
Нет роли!
Без роли вся жизнь — это тление.
Мы все гениальны в утробе,
но гибнут возможные гении
при невозможности роли.
Не требую чьей-нибудь крови —
я
требую
роли!»
1967
«Аполло-16»
Земные связи космонавта стано-
вятся
для него, когда на протяжении мно-
гих суток полета в космосе, постоян-
но наблюдая Землю, он вдруг осо-
знает ее малость...
В. И. Севастьянов,
Герой Советского Союза
1
Лунный парень —
фамилия здесь
ни при чем,
имя тоже будет
условно —
журналистов
расшвыривает
плечом
(впрочем, делает это беззлобно).
Твой любимец,
судьба,
не испорчен он
звездною слазою,
и разбита губа —
предала его лыжа на слаломе.
Появленье его
как вторженье.
Он — ракетой
сквозь дым,
сквозь людей:
«Как тебя покороче —
Женя?
А меня, чтобы запросто, —
Дэйв.
Женя,
как Севастьянов Виталий?
Жаль, что вместе еще не летали.
Ничего —
мы когда-нибудь
Эльбой сделаем
Млечный Путь!»
2
Что'-то общее есть в космонавтах —
в чувстве крошечности Земли.
Не делю их
на «ихних»
и «наших», —
все — земные,
и все — свои.
Ты, Кибальчич,
в камере мглистой
запланировал хьюстонский центр.
Здесь ракеты ревут по-английски,
но в английском — калужский акцент.
«Я ведь русский, —
смеется Дэйв. —
Циолковский —
это мой дед.
Запуск — завтра,
ровнехонько в полдень.
Что, не терпится?
Потерпи.
Но, признаться,
люблю я «Аполло»
в час,
когда он один.
Завтра —
официальные сопли,
суета,
толкотня.
Покажу тебе что-то особенное
в эту ночь.
Положись на меня».