Иные песни
Шрифт:
Кристобоец и его штабисты — гегемоны гиппирои и капитаны звездных ладей, крысы кратистосов и софистесы Лабиринта — пытались по этим данным предвидеть дальнейший путь адинатосов, выбрать выгоднейшее место для битвы. В распоряжении астрологов были подробнейшие записи о путях адинатосов за несколько последних лет. И все же они не могли обнаружить в них хоть какие-то последовательности, Искривление, казалось, перемещалось сквозь сферы эфира совершенно случайно, то есть хаотически — не удалось за этим узреть никаких человеческих смыслов.
Чего, конечно, и надлежало ожидать, и все же это крепко усложняло организацию эффективной засады на врага. Кратистобоец планировал стратегию атаки, позволящую максимально использовать козыри Лунного Флота. На ониксово-зеркальных стенах Слепого Глаза внутри
А коли полетит туда «Уркайа» — полетит и ее гегемон, Омиксос Жарник. А коли Омиксос Жарник — полетит и Аурелия Оскра. Госпожа также отрядила на эту миссию своего эйдолоса. И довольно легко, при посредничестве академии Лабиринта, место на «Подзвездной» получил Антидектес Александриец, что не слишком-то обрадовало Аурелию. Но, в любом случае, теперь все ее мысли занимала близящаяся великая битва с адинатосами; и не было все же гарантии, что она переживет ее, дабы принять участие в полете «Уркайи». Не было гарантии, что битва окажется выигранной, и что выживет хоть кто-то из людей.
Тем временем «Подзвездную» должны были перестроить и частично изменить. Лунные софистесы приготовили планы различнейших меканизмов и устройств на случай за-мирных осложнений. Скорпион Жарника должен был оставаться на орбите над Абазоном еще как минимум четыре месяца.
Аурелия обладала доступом к голове «Мамеруты», поскольку риттер Омиксос Жарник принадлежал к штабу Кратистобойца, его каюта также размещалась в голове черноэфирного мотылька.
Каждый приход гиппиреса в Слепой Глаз отвлекал внимание стратегоса от разыгрываемой на стенах, потолке и полу битвы, легкое свечение обнаженной пиросной кожи отбрасывало на стены комнаты тысячи теней. И это несмотря на то, что Аурелия всегда помнила: сначала следует успокоить сердце и дыхание. Только когда Кратистобоец притворялся, что перестает обращать на нее внимание, она могла говорить с ним свободно. Старалась при этом не смотреть прямо на него, не подходить слишком близко и отодвигалась от его взгляда.
Кратистобоец указывал ей пириктой нынешнее положение Сколиозы.
— Они не сходят к подсолнечным сферам, а движутся нынче по эпициклу Юпитера. Солнечный эфир понесет нас сюда, а вот здесь, под сферой Юпитера, мы раскроем Цветок. Запрем их там, если только они внезапно не свернут. Но даже если свернут — эфир Юпитера быстр… У нас хорошие шансы.
Аурелия прекрасно знала принципы межзвездного плавания, законы, столетиями создаваемые Эвдоксосом, Аристотелем, Провего, Ортэ Хасаном, Борелием и прочими. Вокруг Земли обращаются сферы эфира, сгущения ураниосовых орбит, складывающихся во в меру гармоничную меканику неба. Каждая сфера несет свою звезду — планету либо Солнце, — состоящую из цефер, характерных для данной сферы, связывающих ураниос с архэ остальных первоэлементов; например, в Солнце связывается по преимуществу пирос. Сферы движутся с разной скоростью и под разными углами. Это не настолько уж божественно совершенное движение, каким его воображали себе первые философы и астрологи, поскольку эфир не держится одного центра и почти всегда увеличивает, пусть и минимально, деференты и переходит на орбиты еще более высоких эпициклов. Провего напрямую утверждал, что для эфира не существует чего-то такого, как «начальный деферент», — есть только эпициклы, с видимыми или неразличимыми для человеческого глаза отклонениями
Именно по этим эпициклам кружат вокруг Земли: Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер, Сатурн. Отдаляясь от Земли, мы влетаем в сферы с различной средней скоростью и направлением вращения ураниоса. Потому ставят паруса, раскрывают крылья и — манипулируя углом их наклона и используя нумерологию цефер материала, из которого те выполнены, — улавливают эфир, кружащий по орбите, на которую ладья должна взойти. Чтобы двигаться сквозь небесные сферы или противу их движения, должно осторожно галсовать в эпициклах легчайшего эфира. Так плавают по небу.
Из анализа перемещения Искривления следовало, что адинатосы также зависят от небесной меканики; иначе Кратистобоец и мечтать бы не смог настигнуть и окружить их в открытом космосе. И все же перед ним было неизмеримо сложное навигационное задание.
Аурелия глядела, как он проигрывает на ониксовом небе очередные варианты маневра окружения, названного Цветком. Лунный Флот должен развернуться перед Искривлением, подобно бутону по весне, и сомкнуться вокруг адинатосов, будто росянка. Красота маневра состояла в том, чтобы после выхода флота на исходные позиции, то есть после схождения перед адинатосами из более быстрых эпициклов, всё дальнейшее движение как Флота Лунного, так и Арретесового, будет следовать исключительно из небесной астрометрии, и Цветок должен закрыться самостоятельно, как некая мастерски исполненная меканическая ловушка, смертельный перпетуум мобиле. Аурелия уже почти могла узреть эту красоту; настолько объяла ее аура стратегоса, что она узнавала его Форму даже в том, что пока не существовало, что еще лишь было придумано. Самый красивый — тот план, который выполняется сам по себе. Бог стратегосов не создавал мир — он лишь спровоцировал его к бытию.
— Проблема первая. — Кратистобоец прижимал ладонь к холодному небу. — Как подойти к ним, чтобы они заметили нас, лишь когда для них окажется уже поздно, когда макина захлопнется? Мы не можем приближаться в плоскости эклиптики, Солнце наверняка высветит нас, если не в первом, то во втором обороте — точно. Следят ли адинатосы за небосклоном? Тогда они заметят затемнение неподвижных звезд. Единственный наш шанс — скорость. Сойдем на Искривление на полной скорости пиросных цефер, эфира Солнца. Софистесы и меканики, однако, предсказывают мне значительные потери после входа в сферу Юпитера, в таком резком галсе ураниос высших орбит порежет нам крылья.
Кратистобоец говорил, повернувшись к ней спиною, с поднятой головой и руками, обнимающими ониксосклон, — будто воистину был Атласом этого космоса, будто от его мыслей и решений зависело существование Солнца, планет, звезд. Позже Аурелия поняла, что в определенном смысле так оно и было.
— Проблема вторая: как скоординировать удар в подобном рассеянии? Не могу рассылать шлюпки с гонцами, слишком далеко, слишком медленно. Не могу давать световые сигналы, иначе выдам себя адинатосам. Я должен вычертить план на дни и недели вперед, план для каждой части Флота, для короны каждого из кратистосов, и уверовать, чтобы он был воплощаем в жизнь до того мига, как Цветок раскроется.
— Ни один стратегос не распространит свою морфу на такие расстояния, кириос. Это как если бы вести битву на всей Луне одновременно.
— Знаю. А когда войду в Сколиозу — уже и вовсе не будет и речи ни о каком командовании. Тем только вас поддержу, что спланирую сейчас. Ты ведь не думаешь, будто я хоть миг верил, что и в самом деле смог бы ими управлять, вести в бой армию кратистосов, навязать им свою гегемонию?
Аурелия рассудительно возразила.
— Стало быть, вот и третья проблема, — продолжал счет эстлос Бербелек. — Как доставить их до места без споров в пути? Четырнадцать кратистосов и кратист в одном флоте — такого невозможно добиться. Нужен воистину великий стратегос, чтобы решить эту головоломку. Я мог бы развести их на еще большее расстояние, но тогда полностью утрачу контроль. Армад Мавзалемы и Иллеи я не вижу вообще, хотя астрологи указывают мне азимутные звезды. К тому же они непрестанно шлют мне оттуда гиппирои с нетерпеливыми письмами, почти приказами изменить курс. Каждая Сила, ясное дело, жаждет воплощать собственный план.