Иоанниты
Шрифт:
– Простите, мне идти с вами?
– Нет, лучше выйди на улицу, сбеги и доложи про нас Монарху. Поживее, в подвал!
Зло пыхтя и нарочито громко стуча тростью по полу, я погнал недотёпу по узким коридорам. Место оказалось любопытным: дом наполнен ненавязчивым самолюбованием его жильца. Понятное чувство напомнить о себе миру, особенно когда ты чего-то достиг, а мир так равнодушен. Фотографии, дипломы, грамоты, вырезки из газет… всё помещено под стекло и развешено на стенах. За ними видишь судьбу хорошего человека, порядочного учёного, интеллектуального, умного, достойного уважения. Я не страдаю особой наивностью – знаю, что и среди
Я могу понять Пито, жадного до денег, готового на всё ради очередной их кучи. Он не станет стесняться в средствах, лишь бы потешить своё уязвлённое карликовостью самолюбие. Но не все же такие…
Что же им всем предложил Монарха? И как все в это поверили?
Дверь в подвал открылась со звуком ржания помирающей лошади – в таком плохом состоянии оказались петли. Особенно покоробил скрип Истериана: он сморщился, чуть не сложился пополам. Ругнувшись, он первым пошёл вниз.
Лестница оказалась слишком уж приличной для подвала. В некоторых странах подвал равняют с прочими комната, но в Каледонии туда сваливают всяких хлам. Поэтому хорошее обустройство и бросается в глаза. Это заметил не я один.
– У профессора здесь добротно обставлено, – произнесла Салли, для чего-то понижая голос. – Много свечей.
– Да, надо бы заняться светом, – загорелся деятельностью Истер, поставил фонарь на стол и побежал со спичками по кругу, зажигая многочисленные свечи.
С каждой следующей помещение наполняется светом. Уже различимы столы всех мастей вдоль стен, отделённые друг от друга высокими узкими шкафами. Стол, шкаф, стол, шкаф – чередуясь, они почти замыкаются по кругу. На стенах висят грифельные доски, всего их две. На них проглядываются нестёртые цифры, знаки и линии. Понимая свою никчёмность в знании электричества, я всё равно попытался восстановить изображённое на досках.
Столешницы пусты, если не считать пары-другой огрызков карандашей и нескольких гаек или ещё чего-то мелкого и металлического. Но характерные следы на пыли дают понять, что чем-то они были плотно заставлены. И если где-то явственно различимы следы от книг или тисков, то диковинные формы я могу приписать неведомым мне приборам.
Салли встала напротив одной из грифельных досок и долго всматривалась в полустёртые чертежи. Затем взгляд её медленно упал на столешницу, она провела по ней пальцем и принялась любоваться собранной на подушечке пылью.
– Чем он тут занимался? – нарушила она сгустившуюся тишину.
– С электричеством баловался. Не уверен, что он именно здесь разрабатывал ту штуку для Монарха. Слишком уж это было бы опасно.
– Так что мы ищем? – спросил Истер, выдвигая первый попавшийся под руку ящик.
– Хотел бы я знать.
– А то у меня тут есть таблицы какие-то, – начал вываливать он на столешницу помятые бумажки. – Сплошь цифры, буквы ни одной.
– Лучше тогда ищи буквы, – посоветовала Салли и присоединилась к поискам.
Не отстал и я, лишь Максвелл остался без дела, не понимая, чем это мы занимаемся. Я начал со шкафа, который оказался под завязку забит скрученными
Пробежав в шахматном порядке полки шкафа, я перешёл к соседнему столу. Поборов неподатливый выдвижной ящик, я попал в царство болтов, гаек и мотков медной проволоки. Загнав ящик на место, я неуклюже присел на колено и выдвинул следующий. Здесь оказались потрёпанные учебники. Всё из той же оперы, что мне никогда не понять, разве что моё внимание привлёк том, лежащий сверху.
В книгу вложена закладка, но, раскрыв её на нужной странице, я открыл для себя непонятный текст с формулами, а не все тайны мира. Тогда я обратился к самой закладке – это лист бумаги, сложенный пополам. Раскрыв его, я наткнулся на размашисто написанный текст. Похоже, лист вырвали откуда-то из блокнота, потому что начала и конца у текста нету. От его содержания у меня начался зуд на макушке.
…выполнено, хоть это и вызвало трудности. Учёные ещё не сталкивались с подобным задачами даже близко. Мне пришлось быть первопроходцем – незавидная, хоть и интригующая роль. Мне дали поработать с Нуно – он довольно быстро отыскал родину Семальгора, описал мне «маршрут», дал детальные сравнения с остальными уже изученными. Воспользовавшись координатной системой сэра Дюамеля, я вычислил наконец-то нужные параметры. Передаю их Вам, не сомневаюсь, что с помощью моей инструкции…
Твою ж богу душу! Что за инструкция? О каких может идти речь инструкциях, когда только что в тексте фигурировали аронакесы? Ещё и те, которых я отправил к праотцам…
Писал, безусловно, Мак Абель, записка на бриниуме. Огрызок тех мистических записей, которые он вынужден был передать Андре Ремапу. Однако какое тому дело до имён мерзких тварей?
– Август! – оторвал меня от раздумий Истериан. – Не узнаёшь?
И он показал мне то, при виде чего я уронил трость! В руках товарища оказалась агатовая игла, брошенная здесь в подвале, как ненужный мусор! Одна в музее, одна у меня дома, а третья закинута в неведомый мир. Откуда здесь ещё одна, и сколько всего этих чёртовых игл?
Наплевав на выроненную трость, я заковылял в сторону Истера.
– Дай взглянуть.
– Хорошо, держи, – Истериан ловко передал мне артефакт и поддержал под руку.
Подошла Салли, предложив мне трость, однако я всецело переключился на чёртову иглу. Ощупывая её, я сперва недоумевал, откуда взялась ещё одна, а затем моё недоумение перешло в область температуры этой штуковины – игла оказалась недостаточно холодной.
Следом и новое открытие: вялая, но колючая энергия, наполняющая любой артефакт, в остроконечном кристалле отсутствует. Это муляж? Или что это за ерунда такая? Зачем делать такой похожей?
– Это не артефакт, – проронил я, успокаиваясь. Выровнялось дыхание, я забрал трость и вырвался из рук Истера. – Похожая безделушка, не более того. Где ты её нашёл?
– В ящике стола, среди всякого хлама.
Я подошёл поближе, желая самолично оценить содержимое. Но полукровка не ошибся, здесь нет ничего, кроме хлама.
– Август?
– Да? – ответил я Салли после некоторой паузы.
– А что у тебя за листок в руке?
– Ах да, это интересная вещь, – передал я клочок бумаги шатенке. – Рассказывал ли я про то, что Мак Абель передал свои исследования Ремапу? Так вот, это часть послания. Листок вырвали из блокнота или типа того и использовали как закладку.