Иоанниты
Шрифт:
– Пора возвращаться.
Лёгкая боль на левой руке – тяжёлый, натирающее руку Ярмо Быка напомнил о себе. Он не даёт позабыть о спешке.
Андре Ремап достаточно высок, так что с трудом умещается на стуле, к которому привязан. Приличная одежда не к лицу профессору – те, как правило, слишком неряшливы. Угловатая физиономия переполнена надменностью, интеллигента не страшит банда суровых морд. Вот и зря, потому что Монарх уже не защитит.
Поглядеть на допрос месье Ремапа сбежались все. Оно и к лучшему: можно просто запугать его количеством. Правда, глядит
Решили, что вопросы лучше задавать мне. Я дал знак, что готов, и у Ремапа извлекли кляп изо рта. Тот не издал ни звука. Ладно, начнём:
– Где мне искать Монарха? – не стал я ходить вокруг да около.
Допрашиваемый и бровью не повёл. Так неуклюже начав, я даже почувствовал себя неловко.
– Где, черти тебя задери, Монарх?
– Очень последовательно, месье, – скривил Ремап такую рожу, словно хочет меня всего оплевать. – Вы с первого раза не поняли, что я не собираюсь вам это говорить?
– Дюкард, воды, – коротко скомандовала Виктория.
Бородач вышел к пленнику, неся таз с ледяной водой. Поставив таз, он нарочито грубо стащил с Андре обувь с носками и погрузил голые стопы в жидкий холод. Профессор тут же попытался вытащить ноги, но те оказались так мастерски привязаны к стулу, что у него ничего не вышло. Тогда неугомонный попытался расшатать стул, но Дюкард стал позади и накрепко схватил спинку громадными ладонями.
В идеале подобное проделывается зимой в лесу: там допрашиваемый просто прыгает голыми пятками по снегу.
– Я очень надеюсь, что ты передумал, – продолжил я. – Так где Монарх?
– Этого вы от меня не услышите! – нагло воспротивился профессор.
– Хорошо. Но ты знаешь, где его искать?
– Этого вы от меня не услышите! – медленнее повторил упрямец.
Как-то быстро я утомился, слава богу, поблизости оказалась табуретка. Я присел – теперь мои глаза оказались даже ниже, чем у пленника. Лицо его пылает самоуверенностью, хоть уже и поступают фиолетовые пятна из-за холода.
Позади меня звякнул нож, вылетевший из ножен. Это показное, резать упрямца пока никто и не думает.
– На кого ты надеешься? Монарх далеко – он тебя не выручит. Мне только интересно, насколько он далеко…
– По этой части мы уже всё обсудили.
Виктория, очевидно, дала знак, потому что в следующее мгновение Дюкард ленивым движением сломал профессору пару пальцев на левой руке. Тот заревел дуриком, что уже никак не сходится с его образом непоколебимого молчуна. Первая же боль свернула его в бараний рог, заставила метаться так, что кажется, квадратный бородач его не удержит.
Мне аж стало дурно от истошных воплей, да ещё и Ремап успокаивался не меньше минуты. Наконец я нашёл нужным продолжить:
– Так где эта скотина?
– Всё, что надо, вы уже услышали.
Дюкард добавил наглецу по рёбрам. Удар показался мне профессиональным и выверенным: готов спорить, пару костей сломались или треснули, но жизни Андре Ремапа абсолютно ничего не угрожает.
Но теперь приходится чертовски долго ждать,
– Ладно, мы можем сменить тему, – пододвинулся я поближе. – Профессор Мак Абель передал Вам свои наработки. Я хочу знать, что именно там было.
– Могу рассказать, но вы поймёте только предлоги, – терпя боль, выпрямился Ремап.
– В двух словах.
– Вы обречены.
– Не самые ясные два слова, – скрестил я руки на груди. – Давай другие два – будешь перебирать, пока я не пойму.
– Что толку рассказывать? Вы хоть слышали про Орден?
– А, иоанниты, – я потёр лоб, заставив свою руку ярко сверкать, – да, приходилось слышать. Даже готов спорить, что Монарх из их породы. Так что? Тебе больше ничего не мешает рассказать мне про исследования Мак Абеля?
Впервые каменное лицо Ремапа треснуло, потому как он не ожидал увидеть перед собой иоаннита. Его охраняли, но даже не пояснили от кого. Восстановив надменный вид, профессор предпочёл молчать.
Это дало повод Дюкарду пустить в ход кулаки: разбитая физиономия и сломанная ключица должны стать хорошим уроком поганцу. Вновь пришлось прерываться на стоны, рёв и шипение.
Спасибо бородатому палачу, на лице интеллигента не осталось следов, так что глядеть на него не вызывает омерзения.
– Я знаю о работе Мак Абеля, как он научился вычислять Блики… У него что-то не получилось, он и попросил Вас закончить. Так что же Вы закончили?
– А вы уверены, что я закончил?
– Вообще, не совсем, иначе бы Монарху Вы больше были б не нужны. С другой стороны, не будь у Вас никаких успехов, он бы не стал тратить на Вас время и силы. Посему выходит, что похвастать Вам есть чем. Мне любопытно послушать.
– Услышите, – дерзко бросил он.
– Он уже всё сделал, – уверенно сказал Штиль, умело читающий интонации.
Я обернулся к здоровяку.
– До самого конца, – бросил он и лениво опустил взгляд на нож.
Так не хочется верить ему хотя бы по той причине, что тогда похищение профессора ничуть не остановит Монарха. Я ещё на это надеялся.
Андре Ремап теперь глядит на нас с чувством превосходства, словно обставил всех разом в решающей игре всей жизни.
И мы продолжили допрос. Я пытался выведать, над чем работал Андре, почему связался с Монархом, что он о нём знает. Профессор, стеная от увечий, молчал, либо юлил, выражаясь настолько высокомерно, что я завидовал Дюкарду. Порой он угрожал, ссылаясь чёрт знает на что.
Иногда Виктория или Штиль подсказывали, что он лжёт, иногда я понимал это и без них. В любом случае, с интеллигентом-задохликом вытворяли всё более неприятные вещи, а он стойко держал язык за зубами. Крепкие же зубы, либо вёрткий язык. Не представляю, почему вдруг Ремап проявляет подобную преданность.
Что-то похожее было и с сектантами под руководством Чили Сеттэра: рядовые культисты были непривычно верны и даже фанатичны. Тогда я сделал вывод, что всё держалось на жутчайшем страхе – чувстве поистине безграничном. Не исключено, что и Андре Ремап боится Монарх почище всей нашей хунты.