Исцели меня прикосновением
Шрифт:
— Откройте! Пожалуйста, выпустите! Прошу…
"Ну пожалуйста! Мамочка!"
Бью отчаянно, и кричу ещё громче, до хрипов и осевших связок. Но музыка за пределами этой клетки бьёт сильнее, заглушая голос безысходности. Разворачиваюсь, упираюсь спиной в дверь, прижимая ладони к груди. Кажется сейчас задохнусь.
"Я не готова к такому. Не готова…"
А Радион наблюдает с присущей ему холодной и спокойной улыбкой, лишь глаза горят адским пламенем. Обжигая, оставляя на коже отметины и раны.
— Н-не трогай
— Знаешь, Кристина, я ведь могу осыпать тебя золотом, разодеть в самые дорогие одежды, у тебя будет всё, весь мир у твоих ног. У меня есть деньги, у тебя красота. Мы станем чудесным дуэтом, дополняя друг друга. Тебе будут подражать, смотреть как на эталон прекрасного.
— Мне ничего не нужно.
— Ты просто не понимаешь отчего отказываешься.
— Не подходи! Не подходи…
Я рассказываю Саше о том страшном вечера, вновь и вновь возвращаясь в прошлое. Слова к удивлению льются легко, словно прорвавшая плотина, освобождая меня от мерзости и душераздирающих воспоминаний. О чем-то ведаю в мельчайших подробностях, что-то слегка утаиваю, потому что стыдно и противно.
— Он ненормальный. Играл со мной словно кот с мышью, то медленно-вальяжной походочкой настигал, давил своей опасной энергетикой, выбивая почву из под ног, то отступал, давая мнимую надежду на спасение. Но каждой игре приходит конец…
…— Перестань сопротивляться, Кристина. Я не хочу причинять тебе боль.
Делает шаг ко мне навстречу, а я нервно пробегаюсь взглядом по кабинке, в поиске хоть чего-нибудь, чем можно ударить. Радион намного сильнее и крепче меня. Ещё шаг, и стены кабинки начинают сужаться. Перед глазами плывет. Но нельзя уходить в забытье, нужно бороться до последнего.
"Боже… Дай мне сил!"
Единственная вещица, которая похожа на так называемое оружие — кальян. Рывок. Но Радион оказывается проворнее, перехватывает меня за талию и валит на диван, придавливая сверху. Его глаза ещё ближе и опаснее. Да и тело не предвещает ничего хорошего. Раскаленное, жгучее, жаждущее.
— Ну и что это было, милая? Я ведь с тобой по-хорошему. — тянет он тягуче-сладко, прижимаясь сильнее. Голова начинает кружиться от запаха сигарет с примесью каких-то фруктов. Забивая лёгкие до тошноты. — Я нежен и терпелив, разве этого не достаточно?
— Отпусти меня, пожалуйста! — хнычу надрывно и жалобно, задыхаясь от тяжести.
— Т-ш-ш, ну ты чего? Не нужно плакать. — проводит по щеке стирая потекшую тушь и слёзы. Дергаюсь, но его это распаляет сильнее. Снова припадает на мгновение к шеи, касаясь бёдра.
— Убери от меня свои грязные руки, больной подонок! Не трогай! Не-е-ет! — кричу охрипшим голосом, когда ладонь скользит выше.
— Нам будет хорошо. Ты просто пока не знаешь насколько. Ты ведь мне с первого взгляда понравилась, Кристина. Такая
Очередной треск, то ли платья, то ли колготок, и мои всхлипывания. Пустой взгляд в затемнённый потолок с красноватой подсветкой и в мыслях, что никто не поможет.
"Неужели он сейчас… Неужели он это сделает? Сделает…"
— Я ещё тогда решил, что будешь моя. Одни мысли об этом с ума сводили. Ты даже не представляешь, каково было мне, когда я следил, смотрел на тебя, умирая в своих фантазиях.
Нетерпеливые пальцы касаются живота, оглаживают практически с нежностью, но для меня они как острые иголки, жалят нестерпимо и больно. Движения выше, очерчивают грудь, ключицы и скулы, и вновь спускаются к бёдрам. Я лежу не двигаясь, давлюсь немыми рыданиями, набираюсь сил, чтобы попытаться дать последний отпор.
"Ненавижу! Эти черные глаза и их пугающие обещания. Ненавижу! Этот тошнотворный запах сигарет и насмешливую улыбку. Ненавижу ЕГО и его прикосновения. Ненавижу! Ненавижу!"
— А теперь ты здесь. Со мной. Подчинись, Кристина.
— Ни за что! — отвечаю на удивление твердо и холодно.
— Ты уже в моей власти. Отдайся добровольно. Подчини-и-ись…
"Боже, не хочу ничего чувствовать. Я этого не выдержу…"
— Не сопротивляйся. Сдайся, Кристина. Глупо упираться и противодействовать мне. Силы неравны, и ты это понимаешь. Подчинись, подчинись. — судорожно шепчет мучитель, путешествуя по моему телу. Ломает, терзает, пытается укротить, а я всё не шевелюсь, лишь дышу часто часто. Но, когда чувствую его пальцы на кромке трусиков, не выдерживаю, что есть сил начинаю выпутываться из тисков, биться, кричать и кусаться.
Кусаться как умалишенная, впиваться зубами в кожу на плече, и сдавливать, до тех пор, пока он не отскакивает и начинает шипеть от боли.
— Больной извращенец! Урод! Я никогда не буду твоей, Радион. Никогда! Даже если возьмёшь меня силой, я не подчинюсь! Ты мерзкий ублюдок. Мне противно, слышишь, противно!!!
— Дерзкая значит?! — вопит озлобленно и глаза сощуривает, облизывая кровожадно зубы, точно что-то обдумывая.
Молчит. Глазами сверлит. Вдавливаюсь в диван, когда медленно тянется руками к ремню. Сглатываю.
— Я ведь хотел по хорошему. Хотел показать, научить. Но ты меня вынуждаешь. — щелчок и он вытягивает ремень в сторону. От тона его наигранно спокойного голоса, меня бросает то в жар, то в холод. Сердце, кажется останавливается, а в голове усиливается гул. — Вынуждаешь наказать тебя. Кристина, я могу вытерпеть многое, но больше всего не люблю когда мне дерзят.
Всё остальное происходит как на ускоренной записи. Резкий выпад в мою сторону.
Раз, и я уже на ногах.
Два, Радион разворачивает меня к себе спиной, заламывая руки.