Ищите ветра в поле
Шрифт:
— Дам я тебе, Трошка, день завтра отдохнуть. Покажешь дома матке сапоги.
Глава девятая
1
Они сидели у городской больницы на каменных ступенях, в тени, и смотрели на площадь, на улицу, полную пыли и одуряющего грохота ломовых лошадей, снующих между магазином и городским рынком. Под акациями, иссыхающими от жары, на сохлой мятой траве сидели цыганки, невдалеке от них заведенно звал к себе прохожих торговец тянучками, дремали извозчики на бирже, на углу улицы, центральной в городе.
От перевоза через Волгу доносился сочный
Они сидели, и взгляды их иногда падали на широкие окна в верхнем этаже. Красиво светились карнизы, поблескивал слюдяно гранит на солнце, и все это здание напоминало вставшую на скале в ущелье старинную кавказскую крепость. Там, в этой крепости, на втором этаже, в огромной палате лежал Вася. Лицо бледнее подушки. А улыбался, виновато и как-то даже заискивающе. Он извинялся тихим голосом, держа руки на груди, простреленной пулей из браунинга Глушни. Он извинялся перед Костей и Македоном за то, что, зная о предостережении «стреляет без предупреждения», пошел напролом на Захарьинского и Новожилова.
...Какой нахальный и самоуверенный оказался этот русый, румяный и красивый Новожилов. Он даже и предположить не мог, что за ним следят. Он шел с ярмарки и кидал семечки в рот, и шелуха летела по ветру, осыпая лица прохожих и булыжник. На углу улиц зашел в будку к чистильщику сапог. И здесь ждал спокойно, оглядывая толпу, проходящих мимо женщин, девушек, изредка окликая их, и так же порхала по ветру шелуха семечек. Чистильщик, старик с белой бородой по фартуку, сказал ему что-то, вскинув голову, и показал на ботинки сначала, потом на брюки, помятые сильно. Наверное, он советовал ему погладить их. Новожилов высыпал деньги на ладонь старику и барски похлопал по плечу...
На следующем углу он зашел в парикмахерскую. Смяв кепку с бомбончиком на макушке, положил ее на колени, покорно отдал себя в руки парикмахера, ловкого, быстрого мужчины, постриженного под модного «ежа». Только раз сказал, и громко, так что слышно было даже на улице:
— Приметы делаешь, значит?
Надо было понять, что бритва царапнула его щеку или подбородок. Мастер склонился, заизвинялся. Потом долго смотрел вслед Новожилову, выходящему не спеша из парикмахерской, и сказал парикмахерше:
— Похож на Макса Линдера. Ну, знаете, комик-актер?
— Может, и актер, — равнодушно ответила она. Дальнейшего разговора Вася не слышал. Он видел еще, как Новожилов вошел в булочную, о чем-то поболтал с продавщицей. Потом перешел улицу, уже возле вокзала, свернул к зданию бывшего Технического училища. Здесь стояли угольные сараи и тянулся поваленный забор, росла сирень, густая и поломанная. Неподалеку возвышался пивной ларек. Его окружали мужчины, закидывая лица, точно стараясь сквозь бутылочное стекло разглядеть полыхающее в небе солнце. Новожилов миновал ларек и, оглядевшись, проскользнул в один из сараев. И тут же вышел с парнем низкого роста, в военной куртке, в кепке, сдвинутой низко на лоб. Бросались в глаза его длинные руки, походка — он шел согнувшись, точно нес тяжелое бревно. Они перепрыгнули канаву и стали подыматься по насыпи на полотно железной дороги. В это же самое время от станции отходил не спеша товарный поезд. Что было делать Васе? На углу стоял попивший только что пива молодой мужчина с веником под мышкой, с сумкой, женщина вела ребенка, окликая его то и дело, в пыли лежала собака, вывалив
Он видел еще чьи-то ноги, чьи-то руки, которые его вынесли на насыпь. И красный крестик на халате медицинской сестры, вызванной кем-то с вокзала...
— Он стрелял из кармана, — шептал Вася и улыбался, силился улыбаться почему-то. — Глухой, а натренировался где-то. С двадцати шагов попал в грудь. Мог бы и в лоб.
Он еще пробовал шутить, а синева в глазах мутилась от невольных слез боли. Они сидели возле него молчаливые и только пожимали ему руки.
— Ну, как у вас там?
Говорить о том, что ушел и Коромыслов, не хотелось, и Костя ответил:
— С ним дело к концу...
Вася кивнул радостно, а Костя украдкой отвернулся, чтобы не видеть этой радости. Македон сказал, веселя свой голос:
— Ничего, Вася. На войне не такие бывали ранения. У меня вон тоже две пули да ножевая рана, а вот еще бегаю...
— Ты точнее стрелял, Вася, — сказал и Костя. — Наповал Глушню. Еще одним меньше из банды.
Вася покачал головой:
— Нет, он точнее. Ведь из кармана же... И вот что, — попросил он вдруг, — родителям не сообщайте пока. Вот уж помру, тогда. И Наде моей тоже...
— Ну-ну, — так и закричал Костя и погрозил пальцем. — Вынут пулю и поправишься.
— Поправишься, — повторил Вася, застонал, и, услышав стон этот, подошла сестра, стала просить Македона и Костю оставить палату. Вот теперь они сидели на ступеньках и смотрели на пристань, на пароходы, на площадь и не могли встать и уйти, хотя надо было вставать и идти — их ждала работа. Где-то в городе бежавший от Васи Новожилов, где-то скрывшийся с кладбища Коромыслов.
— Еще немного — и он уйдет из города, — проговорил наконец Македон. — Может, час, а может, и два.
— Да, — отозвался Костя. — Он все понял. Понял, что его выдал кто-то, что мы следим за Сыромятовыми и без толку теперь брать нам Сыромятова и допрашивать.
— Что же будем делать?
Костя не ответил — он смотрел на Волгу, на лодку, и всплыло лицо Поли. Вот так же в голодном двадцать втором году сидела она на этих же самых ступеньках больницы, в которой умирала ее мать.
— О чем ты думаешь, Костя? — нетерпеливо спросил Македон.
— Я думаю о Поле, — сказал Костя. — Вот тоже здесь сидела, а там, в палате, на том же, может, этаже лежала ее больная мать.
— Ну и что? Тогда мать, сейчас Вася. Может, когда-то и нас, простреленных, понесут по этим ступеням, а лестница останется.
— Да, а лестница останется.
Костя попросил негромко и даже умоляюще:
— Давай посидим, послушаем, что творится в мире.
— Давай, — согласился устало Македон, привалившись к стене, закрывая глаза.
Мир был насыщен событиями. Вот так же знойно светило солнце над строителями Турксиба. Где-то шли буйные, все затопляющие дожди, где-то тихо и нежно шуршал, опадая по-осеннему, лист с деревьев, где-то застывало дыхание от жгучего морозного ветра, рождаемого в глубине льдов Арктики...