«Искал не злата, не честей»
Шрифт:
Его нравственный камертон извлекал основной простой тон, незатейливый узор нехитрых слов: «Хоть плохо мне, но это не причина, чтоб доставлять страдания другим». Он верил в себя, верил тотально, вера в смысл бытия для него была- шелковый путь, ведущий от сердца к уму, победы добывал собственно, как рудокоп руду в копях.
Когда-то именно такая «внеземная» вера вела фигуру загадочного и величественного пророка Моисея к оазису – земле благодати, обещанной Богом в качестве награды за выпавшие испытания.
Пушкин выторговал у судьбы и жизни одну привилегию – привилегия Феникса, возрождения и обновления – в доблести, в таланте, в победах, во всем, ибо новизна всегда возбуждает восхищение и желание: «…показывайся, как солнце, всякий раз в новом
Примите исповедь мою:
Себя на суд вам отдаю.
Как Гарун-аль-Рашид из сказочной «Тысячи и одной ночи» – снимал позолоченный кафтан и одевал платье простолюдина, и как французский суверен Франциск I – не брезговал привечать каликов, подавать милость нищим и ночевать в простой хижине, и как герой Бомарше – не заискивал перед сильными мира сего и не принимал от них подачек. И все это отражает в своих стихах, обвитых многомерными страстями.
Его нельзя было заподозрить в неискренности, в добывании славы наигрыванием на худших струнах человеческого сердца. История его тревожной души и судьбы есть история падений и восстаний, веры и отрицания, добродетелей и пороков, любви и разочарования, легкомысленной игры и глубокой серьезности, что и отразилось в сочинениях поэта в глубоких и ярких красках:
Я возмужал среди печальных бурь,
И дней моих поток, так долго мутный,
Теперь утих дремотою минутной
И отразил небесную лазурь.
Надолго ли?., а кажется, прошли
Дни мрачных бурь, дни горьких искушений.
Воздействие самой личности Пушкина на нас, современников, настолько велико, что он словно излечивает нас от нравственного и душевного недуга, а также – не уступает доминанте его поэзии. По сути, смыслу и ценности Пушкин стал для нас духовным властелином. Откровенный вызов царю, не прирученный и не льстивый, никогда не дающий себя в обиду, слишком самодеятельный, слишком своевольный, даже в чем- то бунтарь. Без страхов, лакейства и компромиссов «среди детей ничтожных мира». Объяснение этого феномена кроется не в шаманском гнозисе, не в экстатическом растворении личности в угоду времени и эпохе, оно – в сакраментальной, смысловой содержательности утверждения Гете: «Чтобы что-то создать, надо чем-то быть». Этим объясняется нравственный вектор Пушкина в России – в сакральности его духа, в жажде независимости, цельности и несгибаемости этого желания. В вызове приниженности, унизительности, прирученности, раболепию:
Беда стране, где раб и льстец
Одни приближены к престолу,
А небом избранный певец
Молчит, потупя очи долу.
Трагическая судьба поэта и гражданина, этическим императивом которого был долг «милость к падшим призывать». Но прежде всего личность Пушкина – это моральная парадигма, образец свободы и смелости, бескомпромиссности: славить Свободу и в этом находит счастье. Он не угодничал и не мельтешил у трона, не путался под ногами у «сильных мира сего». Напротив, Пушкин восставал, бунтовал против этой слепой и бездушной зависимости от политики и власти, – в образном выражении поэта – от «ливреи», – а в чем -то и от народа, нередко ждущего от творца призывов, лозунгов и пророчеств. А Пушкин хотел следовать своим сокровенным чувствам, а не отзываться на прихоти и ожидания вельмож и народа льстивыми одами. Ему дороги были «лучшие права» и «потребна» другая свобода:
Зависеть
Не все ли равно? Бог и ними.
Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи…
Да, Пушкин не хотел тратить свой гений на суетные и корыстные дела вокруг трона. Он подпитывался от Ломоносова, про которого написал, что Ломоносов « не дорожил ни покровительством своих меценатов, ни своим благосостоянием, когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей». А ответ Ломоносова влиятельному сановнику И. И. Шувалову привел Пушкина в восхищение «Я, ваше превосходительство, но только у вельмож, но ниже у Господа моего Бога дураком быть не хочу». Впоследствии Пушкин не редко приводил слова Ломоносова, чтобы ясно выразить свою позицию.
Всякое развитие человеческой природы есть прежде всего новая ступень свободы – свободы чувствовать себя и выражать себя. В стихах Пушкина свобода – не безжизненность и не аморальность, это проявление четкой национальной идентификации и национальной гордости: «Я числюсь по России»:
Эта неумолимая тяга духа к свободе проистекает из источника – от неуемной жажды существовать, жажды «Быть». Этот источник питает любое вещество и существо на свете. Вся человеческая мысль пропитана гальваническим элементом «Быть». Агрессивная, гильотинная, не знающая пощады и жалости, воля природы заложена в таковом неиссякаемым, неистребимом свойстве, как характер и дух человека. Сила их – не в экстракте, не в колоде верных карт.
Они авангард человеческой личности. В них и смелость, и дерзость, и твердость.
Поэзия Пушкина сеет добро каждой строчкой, каждым словом. И наше сердце растет в этом упражнении добра, становясь более милосердным, утонченным, менее эгоистическим личным аппаратом:
Пускай увижу милый взор,
Пускай услышу голос милый
Базальтовый профиль Наполеона- молодые задорные глаза, сверкающие жаждой побед, лоб чистый, без единой морщины, кожа на нем натянута, ровная как поверхность тихой речки, губы налиты соком, речь увлекательная как прекрасный танец. Живой как ртуть.
Душой Мефистофеля – острый, дерзкий, горячий, испепеляющий, умещающий в себе и ад, и рай, и само небо, и всю землю, весь род людей и весь мир… поднимающий без робости и содрогания пестрый покров познания, чтобы увидеть его глубинный смысл – тайну египетской богини Изиды.
Позволю авторский рефрен к данному надвременному персонажу:
– Сказано – сделано, таков мой девиз – (Мефистофель)
– Вы меня извините, род человеческий, за такую щепетильность, но я привык считать время на столетия. Меньший вариант времени мне не выгоден. – (Мефистофель).
Пушкин – живое и видимое воплощение доктора Фауста – дерзновенный, могучий ум, который поставил перед собой цели, «чтоб равным стать отныне божеству» —
«Тогда бы мог воскликнуть я: «Мгновенье!
О как прекрасно ты, повремени!»
В. Гете (по легенде, подаривший Пушкину перо, которым был написан «Фауст»)
Позволю откровение Пушкина в своей интерпретации: «Все дело обстоит с идеалом, а он вечен, пока живет человек. И вечно будет стремиться он к своему идеалу, к познанию себя и мира, побеждая душевные скорби и муки, побеждая раздираемые его сомнения. И будут говорит про него: «В нем живет дух Фауста! Дух Познания! Всепобеждающий дух познания! «О, верь словам моим. Властью высшей облечено отныне мое слово!».