Искатель, 1998 №10
Шрифт:
Было половина одиннадцатого. Мета, как всегда, где-то гуляла, а Малявка спала спокойным и глубоким сном. Я открыла дверь на террасу и мы вышли в темноту. Сначала я вообще ничего не видела, но глаза быстро привыкли, и я охотно последовала вниз к берегу за Кристером. Небо было таким же звездным, как в субботнюю ночь, а Млечный Путь отчетливо виден, но он казался бесконечно далеким. Стояло полное безветрие, и было гораздо теплее, чем днем.
— Люблю август, — сказал Кристер. — Запах ранней осени, свежие и прохладные вечера, яблоки, которые вот-вот созреют.
Подумай о дереве, ветви которого клонятся под тяжестью
— Обжора! А я-то думала, что у тебя назревает лирическое настроение и ты собираешься цитировать Карлфельдта.
— Да, конечно, так и полагается. А почему бы и нет?
Мы уже спустились к берегу. Разбойничье озеро было черным и неподвижным, словно затянутое льдом; я позволила Кристеру поднести зажигалку к моей сигарете и изумленно отметила и то, что я впервые слышу и как он читает стихи, и то, что мне нравится слушать, как он их читает:
Ночная корона над лугом
зажглась и льет свет, что есть сил,
И лось призывает подругу,
Которую в схватке отбил.
Спешу я любимой навстречу,
мелькнул огонек впереди.
Мне шепчет ромашковый вечер:
«Прижми ее крепче к груди».
Соломою девы Марии
я ложе твое устелю.
Душистые травы сухие…
О, как я их запах люблю!
И снова я счастлив, спокоен,
сомненья сумел превозмочь.
Любви твоей пылкой достоин,
Темноглазая августа ночь [13].
Приставив указательный палец к моему подбородку, он приподнял мое лицо так, что смог рассмотреть его, пока он снова бормотал последнюю строку:
Темноглазая августа ночь…
Внезапно я судорожно схватила его за руку.
— Тсс! Кто-то разговаривает… Там, в камышах, за купальней. А может, и внутри, в самой купальне?
Несмотря на свой рост, из нас двоих наиболее бесшумно двигался Кристер. Мы крались вдоль берега, балансировали на узких, шатких мостках,
— Не смею поверить, — произнес мягкий голос Хедвиг, — что все обошлось. Что я могу свободно быть с тобой. И что нас все-таки не вынудят уступить эти деньги, которые так много значат для нас. Когда в субботу она бесновалась и кричала, что обе мы — Виви Анн и я сошли с ума, и что она и вправду вычеркнет нас из своего завещания, я готова была сдаться. Я рада, слышишь, рада, что все случилось именно так.
— Любимая! — голос Йерка Лассаса звучал молодо, пылко и счастливо. — Не думай сегодня вечером об этих деньгах! Двести тысяч — чертовски много металла и мы превратим большую его часть в морковку, в цветную капусту и в помидоры, но сейчас я горю желанием поговорить с тобой о другом. Видишь ли, я люблю тебя. С деньгами или без денег, ты — та женщина, которая мне нужна, с которой я хочу вместе стариться, с которой хочу иметь сыновей…
— Тогда, — сказала Хедвиг (и я не могла решить — смеется она или плачет), — тогда тебе лучше поторопиться, потому что мне уже, увы, сорок один год…
Внезапно наше шпионство представилось мне подлым и отвратительным. Я повернулась к Кристеру, чтобы предложить ему уйти; он сделал шаг назад, и прогнивший деревянный пол рухнул под его тяжестью. Поднявшийся грохот должен был бы смертельно напугать ничего не подозревавших влюбленных, сидевших в гребной лодке. Выругавшись от всего сердца, Кристер сердито высвободил ногу, выронил карманный фонарик и исчез на мостках, чтобы, по-возможности, как можно меньше вступать в контакт с гребцами. Я подняла с пола белую свечу и, совершенно обессилевшая, опустилась на одну из широких скамеек купальни.
Мало-помалу вокруг воцарилась тишина. Я напряженно прислушивалась, но не различила ни ударов весел, ни голосов, ни малейшего движения — никакого намека на то, что Кристер был где-то по соседству. Сквозь пролом в крыше я разглядела кусочек звездного неба. Неожиданно упала звезда, оставив после себя блестящую полоску на Млечном Пути. Это произошло так быстро, что я не успела ничего загадать.
Явственно ощущая, что августовская ночь, вне защищавших ее стен купальни, — пугающе темна, я опустила глаза. Кристер проделал в полу здоровенную дыру. Схватив лампу, я направила конус света на дыру и осветила темную воду…
И тут я закричала. Я кричала, кричала и кричала — кричала без конца, пока Кристер снова не оказался рядом со мной, не схватил меня в свои объятия, не прижал мое лицо к своему пиджаку и не помешал мне снова увидеть ужасное зрелище там, внизу, в воде… бледное искаженное лицо призрака, которое я сначала приняла за морскую траву, но потом оказалось волосами бедного мертвого существа, волосами длинными и светлыми, как у русалки.
А Кристер утешал меня, успокаивал, говоря, что я должна быть храброй, и когда он повторил это в третий раз, я оцепенела, похолодела — как телом, так и душой. Я была в состоянии лишь крепко вцепиться в него и шептать: