Искатель, 1998 №10
Шрифт:
— М-да. — Турвальд сморщил нос, напряженно пытаясь вспомнить.
— Нет. К нам вышла Фея, но одновременно исчезли Йерк и Йерда… Позднее, когда мы, вероятно, побывали уже внизу на дворе, я был с Алариком до тех пор, пока не прошел самый тяжелый приступ, и тогда Йерда и я отвели его на виллу. Там мы столкнулись с Виви Анн, и, поскольку мне не представилось случая остаться с ней в тот вечер наедине, я вывел ее на террасу.
Как раз около двенадцати мы заглянули в комнату Хедвиг и убедились, что Аларик спит, а потом поплелись на верхний этаж, где Адель уже бушевала из-за
— Этот подробный отчет, — спокойно заметил Кристер, — кажется, означает, что доктор Бьерне между одиннадцатью и двенадцатью ни на минуту не оставался один…
— Один? Нет, я не оставался один.
Внезапно он понял, о чем идет речь, и угрожающе воскликнул:
— Послушайте, комиссар! Вы что, пытаетесь инсинуировать?
— Абсолютно ничего я не инсинуирую, и был бы рад, если бы фрекен Ренман точно также пошла бы мне навстречу, как это сделали вы.
Виви Анн, вероятно, также охотно пошла бы ему навстречу, но она оказалась намного худшим и более сумбурным свидетелем, нежели ее жених.
— Чем я занималась с того момента, как мы встали из-за стола, и до тех пор, как собрались в большой комнате выпить кофе? Но откуда мне это знать? — Она беспомощно взглянула на Кристера. — Сначала я была вместе со всеми и убирала со стола, а потом кто-то закричал, что дядя Аларик заболел, и тогда я выбежала на двор, а потом была в доме… и в туалете, и в моей комнате и полюбовалась малышкой Феи, нет, это определенно было уже после кофе… ведь невозможно все упомнить. Потом в конце концов, появились Тедди и Йерда и буквально притащили дядю, а Тедди и я тайком пробрались на веранду, но не спрашивайте меня, в котором часу это было, потому что я понятия не имею…
— Да нет, — сказал Кристер, — я не буду вас мучить. Но взамен расскажите мне кое о чем другом. Что было причиной вашей ссоры с фру Ренман в субботу?
— О, причина была та же самая, из-за которой мы ссорились все лето. На приеме, где подавали раков, она запретила мне «ворковать» с Тедди, а я пришла в ярость и стала кричать, что собираюсь ворковать с ним до конца своей жизни, и если она не разрешит мне выйти за него замуж, то я все равно, черт побери, сделаю это. Я попросила ее привести мне хоть одну-единственную вескую причину того, почему ей не нравится Тедди, но она только болтала: «Конечно, он мне нравится, но он неподходящая партия для моей маленькой невинной девочки». Послушать ее, так он — никому неизвестный жуир с темным прошлым, и у меня было желание наброситься на нее.
Никому неизвестный жуир с бледной улыбкой сказал:
— Я сто раз тебе говорил, чтобы ты не обращала на нее внимания. Спорить с Аделью было гиблое дело, последнее и самое злое слово всегда оставалось за ней.
Кристер с непроницаемым лицом пристально разглядывал Виви Анн.
— Рассказывали ли вы кому-нибудь в тот день о вашей ссоре? О том, что ваша мать грозилась изменить завещание?
Виви Анн открыла было рот, чтобы ответить. Но тут же быстро сжала свои тонкие губы, а выражение лица у нее стало примерно таким же угрюмым, какое я наблюдала у нее во время нашей первой встречи, когда мы загорали на понтоне.
— Нет, я никому об этом не рассказывала, — заявила она, и было совершенно очевидно, что она лжет.
— Да, — согласился Кристер, когда мы брели домой холодным осенним вечером. — Конечно она лгала. Желал бы я быть уверенным в том, что это — единственная ее ложь.
Он казался усталым и подавленным и, желая подбодрить его, я подала к столу бутерброды, бифштекс и смородинную наливку. Между делом я пересказала ему эпизод с бутылкой из-под наливки, которая оказалась вовсе не в синем угловом шкафу, а в холодильнике, и добавила, что Отти, возможно, была не так уж точна в своих сведениях, как мы надеялись.
— Ты не обнаружил никаких ее следов?
— Еще нет. Мы знаем, что она получила визу в испанском посольстве, и я выделил человека, чтобы прочесать все туристические бюро в Стокгольме и Упсале, но нет никакой уверенности, что сможем что-нибудь выяснить.
— Чертова кукла, — вздохнула я. — Нет чтобы вместо Испании отправиться в Люсечиль или в Эрегрунн? Подумать только, что это из-за нас ты совершенно напрасно тратишь неделю своего отпуска?
— Вместо того чтобы получить взамен хорошенькое убийство, ты это имеешь в виду? — Кристер рассмеялся. — Ну да, все равно я вам благодарен. Без убийства не бывает убийцы… а сажать преступников вовсе не так уж приятно, чтобы только об этом и мечтать. Вообще-то я отложил свой отпуск…
Это лаконичное сообщение заставило меня вытаращить глаза.
— Но… но… Стало быть, ты не думаешь, что все это лишь игра воображения? Не считая того, что в истории с этим напитком и завещанием и… есть нечто подозрительное…
— Я не знаю, Фея. Я ничего не знаю. Но начинаю серьезно беспокоиться о том, что дело это еще подозрительнее, чем кажется с первого взгляда. А теперь, дитя мое, я хочу, чтобы ты еще раз прокрутила все, что произошло. У нас впереди ночь и водка на столе, так что торопиться тебе некуда…
Во вторник он исчез, уехав в город раньше чем кто-нибудь, кроме Малявки, успел по-настоящему проснуться. Он вернулся в три часа, как раз в то время, когда прохладный проливной дождь прекратился, а солнце снова засияло, озаряя мокрую траву вокруг дома. Мы пили кофе на веранде, а Кристер рискнул даже посадить на колени свою четырехмесячную крестницу, и все было сплошной розовой идиллией, пока я не покинула их, чтобы принести свое вязание.
Секунду спустя дикий вопль Малявки эхом пронесся над всей округой. Ринувшись на веранду, я обнаружила красную, как пион, малышку и совершенно убитого Кристера.
— Что ты с ней сделал? — строго спросила я. — Уронил ее на пол?
— Ее укусил слепень! — виновато признался он. — Не понимаю, как я его не заметил. Посмотри, у нее на щечке ужасный волдырь! Нельзя смазать его чем-нибудь?
Мета поспешила принести коричневый пузырек.
— Йод. Не слишком ли сильное средство — йод? Во всяком случае, он хорош при укусе осы.
Но острый взгляд Кристера уловил то, что было написано на этикетке бутылочки, и он буквально заревел на испуганную Мету: