Искатель. 2014. Выпуск №4
Шрифт:
— Чего же едем, раз мелочь, — произнес Комлев.
— А бензин жечь, — поддержал его усач-водитель.
— Ты что, первый день замужем? Сигнал ведь поступил. А там посмотрим. Есть на кого вешать кражонку, повесим, а нет — замарафетим, откажем в возбуждении… — сказал Дубняш.
— Ты уж за всех все решил: повесим, откажем… — пробурчал следователь. — Марафетчик какой нашелся.
— Герасимыч! — оглянулся водитель. — Это же тебе не замполитом брехать: хочу в ту, хочу в эту сторону. У нас тут опер свое дело туго знает, его не свернешь.
— Мы ж
— Хватит лясы точить, — забрюзжал усач. — Может, там бандюга какой нас ждет с кривым кинжалом…
— Во, во — опер поворочал шеей в воротничке, стянутом галстуком.
Все уставились в окна.
Вдруг Дубняш крикнул:
— А вон и он, номер сходится! — показал на трамвай, выворачивающий из поворота. — К нему!
Водитель включил сирену и замахал вагоновожатой. Заканчивая дугу, трамвай заскрежетал тормозами.
Дубняш и Комлев поднялись в вагон.
— Это вы звонили? — спросил опер плотную, коренастую вагоновожатую с пестрой косынкой на затылке.
— Да я, — ответила та.
— А что же не дождались нас? — спросил Афанасий.
— Вас дождешься! Трамваи-то сзади подпирают. Вот отгоню в депо и к вам.
— Так кто же сумку у вас спер? — примитивно поинтересовался Дубняш, окидывая взглядом кабину.
— Да стерва одна, малолетняя. В диспетчерской она сейчас.
— И тут малолетки, — недовольно передернул плечами Дубняш. — Может, у вас там что ценное было?
— Не в ценностях дело. А паршивку надо проучить.
— И все-таки?
— Брильянтов с собой не вожу.
— А что же?
— Талоны. Кошелек. Дезодорант французский. Да сама сумка. Она-то кое-что стоит. Все выкинула куда-то, гадюка. Когда сообразила, что убежать не сможет.
— С поличным, значит, взяли? Это хорошо. Ждем вас после депо на конечной, — сказал Комлев.
В диспетчерской раздавались громкие возбужденные, голоса. Там было людно. Комлев поймал себя на мысли, что это похоже на профсоюзное собрание. В углу на стуле, перебросив длинную ногу через колено и вызывающе поглядывая на окружающих, сидела девчонка лет шестнадцати в белой куртке с синими горизонтальными полосами, которая ей была явно велика, в фирменных сапожках, как показалось следователю, совсем новых. Все лезли к ней с нравоучениями, перебивали друг друга, махали руками, а девчонка, покачивая ногой, нервно похмыкивала.
— До какого бесстыдства дошла! Даже не отвернется. Я бы на ее месте со стыда сгорела, а она еще и улыбается! — вскрикивала огневолосая диспетчерша.
— А вы окажитесь на моем месте, потом и будете выступать, — отвечала девица. — Храбрая какая!
— Ах ты, мерзавка! — женщина взмахнула руками. — Да я тебе головенку мигом отверну.
— Остыньте, женщины! Милиция сама разберется! — раздался мужской голос.
— Точно, граждане! — сказал Комлев. — Попрошу остаться свидетелей и вас, — показал на малолетку.
Посторонние с неохотой стали выходить.
Наконец в комнатенке остались девица, молодой человек в комбинезоне, пожилая женщина
— Вы кто? — спросил Комлев парня.
— Это он ее догнал, — пояснила диепетчерша. — А то бы ищи, свищи.
— А вы? — спросил женщину в телогрейке.
— Я мусор в речной канал высыпала и видела, как она бросила что-то, — ответила та.
— Видела? Ничего ты не видела, дура старая! — окрысилась девчонка.
— Тихо! — гаркнул Комлев.
— Здесь все ясно. Два свидетеля и подозреваемая, — произнес Дубняш и обратился к Афанасию. — У меня тут рядом дело одно есть. Я думаю, ты здесь и вам справишься. Через часок буду.
— Лады.
Опер вышел.
— Вы, — Комлев повернулся к женщине в фуфайке, — подождите там, на улице. Я вас приглашу.
Та удалилась.
— Ваше имя, отчество? — Афанасий обратился к диспетчерше.
— Мария Никитична.
— Мария Никитична! Есть ли у вас комнатушка, чтобы девушка пока там посидела?
— Да вот, служебка, — диспетчерша показала на вторую дверь. — Она там ничего не украдет?
— Может, вы с ней несколько минут побудете?
— Такая прожженая…
— Я ж рядом.
Девчонка презрительно хмыкнула и, пнув ногой стул, вышла за Марией Никитичной.
Комлев присел к диспетчерскому столику, поставил на него портфель и, глянув в окно на разворачивающееся со скрежетом громадное металлическое тело только что подошедшего трамвая, спросил:
— Фамилия?
— Суша Сергей Савельевич, — засюсюкал парень.
— Кем работаете?
— Вагоновожатым.
— Что же так, все на линии, а вы…
— А мой трамвай вон, на отстое, — показал в окно.
— Тогда рассказывайте, как было дело?
— Я, значит, вышел в салон поправить сиденья. Сами знаете, какое теперь мародерство. И вижу, Катерина подъехала. Только она отмечаться пошла, как в кабину ее девка эта нырнула, что-то под руку себе и шустряком из вагона. Я выскакиваю: «Девушка!» А та как припустит. И прямо к мостику. Догоняю. А она обернулась и нагло так в речку сумку швырнула. И стоит руки в боки, ухмыляется. «Ты чего бросила?» — спрашиваю. «Ничего, — говорит. — А хочешь узнать, ныряй!» Я ей: «Пошли-ка со мной!» А она вырывается и: «Я честная! Сейчас кричать буду!» Тут и Катерина подбежала. Спрашивает: «Сумка где? Сумка?» Я пояснил, что в речку бросила. А девка: «Это он все врет! Не докажете!» «А чего же убегала?» — спрашивает Катерина. «А бугая вашего испугалась: может, решил что сделать со мной», — говорит девица.
Комлев достал из потрфеля и положил перед Сушей чистый лист бумаги:
— Запишите дословно все, что сказали.
Тот принялся выводить каракули.
Следователь вышел из диспетчерской. Увидел женщину в телогрейке. Она горячо что-то излагала окружающим.
— Попрошу посторонних разойтись, — сказал старший лейтенант.
Женщины, недовольно перешептываясь, пошли к остановке.
— Как вас величать? — спросил владелицу телогрейки.
— Октябрина Макаровна, — с готовностью ответила та.