Исколотое тело

Кэмерон Джон

Инспектор снова вернулся к реальности и стал думать. Классический Эней оставил классическую Дидону. Должно быть, мистер Перитон бросил мисс Мандулян. Это было вполне ясно. Должно быть, он сказал ей, что предпочитает кого-то еще – быть может, миссис Коллис, а возможно и кого-то, кто вообще живет не в этой деревне, – а потом из чистой бравады сказал, что в любом случае это ничего не меняет и что он как обычно придет в поместье этим вечером. Он сказал это, просто чтобы похвалиться своей властью над мисс Мандулян. «Я буду вам неверен, если мне заблагорассудится, но вы всегда будете принимать меня, когда мне захочется прийти».

Пока все складывается хорошо. Два кусочка головоломки подогнаны

и полностью сходятся. Что же произошло после этого? Девушка сразу отправилась к Холливеллу и пригласила его прийти в поместье тем вечером – в субботу. Это должно было доказать Перитону, что она не в его власти, что на нем свет клином не сошелся и что она окончательно порвала с ним. Отлично. Это имело смысл. Что произошло тем вечером? Холливелл не пришел. Он находился за восемьдесят миль отсюда, недалеко от Бристоля, сбежавший от искушения. Перитон предположительно пришел, хотя девушка отрицала это. Впрочем, ее слова немногого стоят. Предположительно он пришел. Единственным человеком, который мог бы сказать, впустила она его или же прогнала, была сама девушка. Во всяком случае, суть в том, что он появился днем в воскресенье… Минуточку, подумал Флеминг, прерывая ход своих мыслей – кто видел, как Перитон приходил в воскресенье во второй половине дня? Разумеется, Мандулян, но кто еще? Он вызвал звонком Мэйтленда.

– Мэйтленд, – сказал он, когда офицер вошел, – у вас еще не было времени, чтобы побывать в поместье? Нет? Хорошо! Я хочу, чтобы вы сейчас отправились прямо туда и узнали насколько возможно тайно у старшего слуги, служанок и прочих, кто действительно видел Перитона в воскресенье во второй половине дня, когда он пришел в поместье. Имейте в виду, я думаю, что, вероятно, он приходил, но я только что понял, что мы не приложили никаких усилий, чтобы проверить это. Посмотрите, что вы сможете сделать. Вы можете заодно разузнать и о вечере воскресенья. И пришлите ко мне эту экономку Перитона – миссис Кители, не так ли?

Флеминг вернулся к своим мыслям. «Предположим, – сказал он себе, – что Перитон пришел в поместье с куропаткой, которую он нашел в парке, и она оставалась у него, когда он прошел к Мандулян на террасу. Я совершенно уверен, что он не говорил об этой смехотворной истории о хористке. Это все вздор. Гораздо более вероятно, что он говорил о шантаже. Тем не менее, это только предположение. Затем он попросил бутоньерку - а вот это уже странная просьба, раньше мне это не приходило в голову. Если бы это был исключительно дружественный визит, это была бы совершенно естественная просьба. Но если это был визит, во время которого обсуждались условия шантажа, то было довольно странно просить особенно яркую и дорогую орхидею. А с другой стороны, опять же…»

Голова Флеминга опустилась на грудь, и его мысли потекли в другом направлении. Эта яркая и дорогая орхидея. Если Перитон не получал ее во время своего визита в воскресенье днем, то когда же он ее получил? Не в субботу. Он не стал бы приходить поздней ночью и врываться в оранжерею, чтобы добыть бутоньерку. Нет, орхидея была аргументом в пользу истории Мандуляна о том, что Перитон приходил в воскресенье во второй половине дня, независимо от того, сможет Мэйтленд получить этому подтверждение или нет. Конечно, было верно и то, что взяв цветок специально, чтобы досадить викарию, Перитон, однако, не крутился рядом с викарием весь день. Но этому можно было найти десяток различных объяснений.

В любом случае, что произошло в воскресенье вече­ром? Между тем моментом, когда Перитон с орхидеей в петлице ушел от господина Мандуляна – если он действительно посещал его, – и до момента обнаружения тела его, по-видимому, никто не видел. Это само по себе может быть простой случайностью; он

мог ходить без устали; по сути, в промежутках между его страстными, бурными, причудливыми любовными похождениями он был одиноким человеком; он очень часто исчезал на много часов кряду, устраивая весьма длительные прогулки. И вполне можно, что именно в тот самый воскресный день имела место одна из таких прогулок. В этом не было ничего такого удивительного. Что касается его передвижений в вечернее время, на этот счет до сих пор не было ни одного доказательства. Но кто-то знал о них, кто-то встретился и подрался с ним у Монашьей запруды – и, должно быть, это был Лоуренс.

– Минутку, минутку! – воскликнул Флеминг вслух. Если Лоуренс одурманенным лежал на диване Мандуляна с одиннадцати до начала второго, то очевидно, что он не мог драться у Монашьей запруды примерно около полуночи. Но предположим, что кто-то, кто встретился с Перитоном той ночью, подмешал наркотик в виски, чтобы не дать господину Мандуляну вмешаться в его – или ее – планы. И предположим, что этот кто-то заглянул в гостиную, прежде чем выйти из дома, увидел, что не только господин Мандулян, но и незнакомец лежат без сознания на двух диванах, и воспользовался возможностью замести его – или ее – следы, когда, сняв обувь незнакомца, она сама надела их – или он надел, поправил себя Флеминг. В таком случае это объясняло бы следы Лоуренса на запруде, оставленные в то самое время, когда Лоуренс, согласно его собственным показаниям, лежал на диване в гостиной в поместье.

Затем были отпечатки пальцев на ноже. Возможно ли, возможно ли это физически, что тот же человек, который забрал обувь, также сжал пальцы лежащего без сознания Лоуренса на рукоятке разделочного ножа так, чтобы оставить отпечатки пальцев? Это была довольно отвратительная идея, и все же с профессиональной точки зрения это было возможно. Опять же, два обнаруженных обрывка записки, один из которых нашли у Монашьей запруды на месте борьбы, а другой в коттедже Перитона, вполне могли быть написаны кому-то другому и были подброшены для того, чтобы обвинить Лоуренса. Конечно, это было возможно. Но с другой стороны, такое было возможно скорее при спланированном, ожидаемом, организованном, а не случайном обнаружении бессознательного тела Лоуренса на диване. И опять же – нельзя сказать, что это безусловно невозможно: организатору этого ужасного и хладнокровного заговора могло было заранее известно, что Лоуренс отправился встретиться с отцом Дидо.

– Нет, к черту все! – воскликнул Флеминг, – это все сплошные догадки. Так или иначе, не существует ни малейших доказательств. И в любом случае, это не объясняет разницу размеров этих ножей. Я не могу поверить, что девушка, как бы плохо с ней не обошлись, может намеренно пытаться подвести невиновного человека под казнь.

Вошел полицейский и объявил, что миссис Кители прибыла на полицейской машине, а в следующую минуту эту особу провели в комнату.

– Добрый день, мадам, – сказал Флеминг. – Я не буду долго вас задерживать. Вы узнаете это?

Он передал ей галстук, который Карью обнаружил в кустах.

– Да, сэр. Это один из галстуков бедного мистера Перитон, сэр, а если это не он, то точно такой же. Я часто видела, как он надевал его.

– Когда вы в последний раз видели его на Перитоне? Вы можете вспомнить?

Экономка прищурилась, нахмурила брови, прищелкнула пальцами и, наконец, сказала, что не может сказать наверняка. Это был один из дней на прошлой неделе, но точно она не могла вспомнить. По будним дням мистер Перитон носил галстуки по большей части одинаковые, темные, приглушенных тонов. Разве что его воскресные галстуки поддавались описанию лишь выразительным закатыванием глаз миссис Кители.