Искра божья

Глазырина Елена

Видение простояло буквально пару мгновений, а потом Джулиано моргнул, и девушка пропала. Томные очи Бьянки Кьяпетта были тотчас же напрочь забыты. Все мечты и помыслы молодого человека устремились на новый предмет воздыхания.

— Вы видели её, отче, видели? — спросил де Грассо взволнованно.

— Кого? — удивился монах.

— Там наверху стояла девица! Я в жизни не встречал такой дивной красоты.

— Где? — отец Бернар задрал голову и близоруко сощурился.

— Да там же, идёмте! — крикнул Джулиано, переходя на бег.

Юноша быстро миновал небольшой пустырь, отделяющий Колизей

от ближайшей улочки. Перемахнув в один прыжок низкое деревянное заграждение, он опрометью бросился в тёмный портал, и уже через минуту оказался в том ярусе аркад, где минуту назад лицезрел дивное видение. Удлиняющиеся тени колонн резали ярус, как слоёный пирог, и мельтешили в глазах, создавая путаницу и бесовскую пляску светотени. Джулиано помчался налево, потом направо, сделал полный круг по галерее, поднялся на третий ярус, с него спустился на первый и снова взлетел на второй. Но всё было тщетно, девушка растворилась, словно чудесный закатный мираж. С досады Джулиано стукнул кулаком по осыпающейся стене Колизея.

— Полегше, сеньор! — раздался за спиной дребезжащий голос. — Это собственность сеньора Армани, и если она пострадает, славный дон Виншенцо весьма огоршится.

Джулиано обернулся и увидел тщедушного старика в рваных сандалиях и залатанной, давно потерявшей цвет рубахе до колен. В руке дедок сжимал древнее изъеденное ржой копье, на которое опирался вместо посоха. Его голову покрывали остатки медного шлема с облезлым петушиным гребнем посредине. Обрадованный юноша, не раздумывая, схватил человека в охапку и радостно потряс, отчего шлем на лысом черепе старика заходил ходуном.

— Ответь, старче, видел ты тут прелестную сеньориту с рыжими волосами, одетую в белое платье?

Старик прищурил один глаз и таинственно изрёк беззубым ртом:

— Шудо, как хороша?

Джулиано кивнул головой.

— И по грудям всё рубины, да аметисты?

— Ну, не знаю, — юноша неуверенно пожал плечами.

— И плат шёрный, аки ношь, сзади стелется?

— Да вроде было что-то такое…

— Ох и не свезло тебе, юный дон, — старик трагически скривил иссохшие губы, театральным жестом подняв вперёд левую руку. — Сие был призрак Гейи^[24] отвершенной, и встреша с ним сулит одни только несшастья и горести. И штобы их избежать, пошертвуйте строму Альберто пару рамесов на крушечку винца, за которой он благодарно помолится о вашем благополушии.

— Изыди, старый бес! — возопил запыхающийся от скорого бега отец Бернар. — Не слушайте этого пьяницу, сын мой. Повадки его мне давно знакомы. Не первый раз видимся. Уж много лет он тут пасётся, бродит по руинам, точно призрак, деньги у всех на выпивку клянчит. Всё сказочки страшные рассказывает да добрых истиан запугивает.

— У-у, маловерный! — возопил старик, потрясая ржавым копьём. — Узнаешь ты, что я не лгал, но будет поздно!

— Идёмте, сын мой. Фиоре де Либерти вас заждался.

— Но я её видел, — настаивал юноша, уже без особой надежды продолжая искать девушку глазами.

— Может и так, — согласился монах от греха подальше, — даст бог, ещё свидитесь. Конт велик, но красавицы, как блохи на белой собаке — всегда на виду. Идёмте.

Глава 8. Школа Фиоре де Либерти

Джулиано

прибыл к дверям школы де Либерти, когда закат уже полностью окрасил небо звонкой медью и прозрачные барашки туч приникли к круглощёкой луне-пастуху. Хмурый мальчик лет двенадцати, сразу подошедший на стук, открыл тяжёлую бронзовую калитку и проводил вошедших к маэстро.

Фиоре де Либерти пребывал на уютной террасе второго этажа, выходящей во внутренний дворик палаццо, который занимала его школа. Маэстро наслаждался резко пахнущим чёрным, как дёготь напитком, попивая его из маленькой чашечки, и смотрел вниз на группу учеников, пропалывающих его многочисленные клумбы с цветами. Сиреневые глицинии водопадом спускались за плечами сеньора Фиоре, и вечернее солнце пятнало его седую шевелюру аметистовыми бликами. Чёрный глухой камзол на подтянутом теле был застегнут на все пуговки, белый воротничок и рукава с тонкой фларийской вышивкой выступали из-под него ровно на два пальца. Крючковатый, некогда ломанный нос де Либерти нависал над тонкой линией губ, придавая его лицу надменное выражение.

Казалось, маэстро совсем не обратил внимания на вошедшего монаха и Джулиано. Отец Бернар откашлялся и протянул сеньору Фиоре письмо Лукки. Мужчина небрежно принял документ, развернул, пробежал глазами ровные строчки и только тогда окинул юношу ничего не выражающими тёмными глазами.

— Сеньор, вы можете занять любую свободную комнату на первом ярусе, где ещё остались места. Начнёте завтра в восемь, просьба не опаздывать, — суховатым голосом сообщил учитель. — Обед в полдень, ужин в шесть. Если я окажусь вами доволен, оставшимся временем вы сможете распоряжаться по собственному желанию. Воскресный день целиком принадлежит господу. Буду рад, если вы посетите службу в одной из церквей, вместо того чтобы затевать неуместные свары с учениками иных школ.

— Спасибо, маэстро, — Джулиано благодарно кивнул.

Не помня себя от радости, юноша быстро сбежал вниз. Заглянув в первую попавшуюся дверь и никого там не обнаружив, Джулиано бросил в угол мешок с вещами. Затем он отпустил монаха и, растянувшись на пыльном тюфяке, заснул, готовясь на утро сполна вкусить вожделенные плоды с древа познания.

Следующая неделя в школе маэстро де Либерти принесла Джулиано море разочарования и боли. Ранний подъем не стал для де Грассо трагедией, как любой житель провинции он привык просыпаться с первыми петухами. А вот ежедневные пробежки по городскому парку, подтягивание, отжимание и прыжки в длину отдавались с непривычки болью в мышцах.

После обеда маэстро Фиоре загонял учеников в маленькую библиотеку на втором этаже, где они подолгу сидели над пыльными трактатами прославленных мастеров фехтования, клюя носом и пытаясь не заснуть.

Часа в три юноши собирались в нижнем дворике, разминались и били деревянными палками соломенные чучела. Счастливчики отправлялись вместе с маэстро в тренировочный зал спаринговаться на тупых клинках, и оттуда долгое время долетал приятный сердцу юноши стальной перезвон.

Кроме всего вышеперечисленного, маэстро вменил Джулиано в обязанность подметание дворика и всей галереи верхнего яруса.