Искра божья
Шрифт:
Низенький и шустрый Пьетро де Брамини — негласный лидер и заводила среди воспитанников де Либерти — даже предложил Джулиано отправиться с ним на поиски «острых приключений». Именно так на жаргоне воспитанников маэстро Фиоре звались незаконные дуэли между представителями различных фехтовальных школ столицы или попросту весёлые попойки с драками, ставшие ежедневным развлечением среди многочисленных студиозусов Конта.
Пьетро имел тусклые чёрные волосы, в нечёсаном беспорядке спускавшиеся до мочек по-женски изящных ушей. Тёмно-вишнёвые выразительные глаза под редкими бровями всегда смотрели
Джулиано благосклонно принял предложение де Брамини, но сославшись на крайнюю занятость, попросил дать ему неделю отсрочки. Пьетро понимающе сощурился и кивнул в ответ.
К концу дня Джулиано полностью изнемог. Он едва дотащился до своей комнаты и со стоном рухнул на соломенный тюфяк, даже не обратив внимания на чьи-то вещи, оставленные у окна. Юноша подумал, что лишь на минутку закроет глаза, и не заметил, как мгновенно провалился в сон.
— Как ваше имя, сеньор?
Джулиано с трудом разлепил опухшие веки. Над ним возвышался старый знакомец в малиновом дублете с плохо отстиранными следами вина на груди. Мужчина был лет на пять старше Джулиано и на ладонь шире в плечах. Его каштановые волосы мокрыми прядями облепили высокий лоб. Серые глаза подозрительно щурились. Тонкие усы обвисли от набежавшего пота. Тяжёлый подбородок почти лежал на широкой волосатой груди.
— Джулиано Хосе де Грассо, — ответил юноша, с трудом ворочая пересохшим со сна языком.
— Зовите меня Ваноццо. Ваноццо де Ори, — пробасил новенький. — Не возражаете, если я буду жить с вами в одной комнате?
— А что, свободные закончились? — поинтересовался Джулиано, даже не пытаясь скрыть раздражение.
— Нет, мест хватает. Но мне понравилась эта — солнце приходит сюда только перед закатом. Не люблю жару, знаете ли. Если вас не устраивает моё общество, сеньор Джулиано, вы можете съехать куда пожелаете, — объявил Ваноццо, нагло располагаясь на втором матраце.
— Говорят, я громко храплю, — де Грассо сделал ещё одну попытку разойтись миром.
— Не страшно, я сплю, как убитый, — де Ори улыбнулся. — Откуда вы родом, сеньор де Грассо?
— Лаперуджо. У моего отца там недурные виноградники.
— Провинция, — отмахнулся де Ори. — А я всю юность провёл в Мелиссино в Силиции. Прекрасный климат, с моря всегда веет прохладой. Не то что в этой каменной жаровне. И гнус с болот почти не донимает.
Ваноццо резко прихлопнул комара, опустившегося на его крепкую шею. Рассмотрел кровопийцу, дивясь его размерами, и занялся своим гардеробом. Силициец развязал тесёмки дублета, снял его и повесил на спинку стула. Затем скинул пропотевшие насквозь бриджи и передал всё это благоухающее богатство своему прыщавому слуге.
— Простите, сеньор Джулиано, а мы с вами не встречались раньше? Ваше лицо кажется мне знакомым.
— Не имел чести, — буркнул
Соседу по комнате первые дни обучения давалась ещё тяжелее, чем Джулиано. Всё же он был старше и весил либров[34] на сорок больше юноши. Ваноццо получал те же «пилюли», что и де Грассо на прошлой неделе. Каждый вечер новичок приползал к себе на тюфяк и засыпал без сил, не обращая никакого внимания на изменения в лице Джулиано. Никто из учеников не разговаривал с де Ори, и де Грассо, не желая нарушать традиций школы, старался поменьше находиться в их общей комнате.
Из опасения, что Ваноццо при встрече узнает лицо отца Бернара, Джулиано запретил монаху заходить в школу де Либерти. Превозмогая боль и усталость, юноша ежедневно перехватывал монаха у дверей палаццо. Поначалу отец Бернар весьма удивился странным причудам подопечного, но потом махнул рукой. К концу недели Джулиано убедил монаха, что теперь он сам будет через день приходить в скромную келью монаха с ворохом грязного белья и забирать чистое.
Время шло. Молодой прыщавый лакей Ваноццо, поселившийся в комнате для слуг, казалось, тоже не признал Джулиано или старательно делал вид, не желая вмешиваться в дела благородных.
Отёчность на лице Джулиано заметно спала. Синяк прошёл через все стадии замогильной радуги: от багряной синюшности поминальных слив до желтушной немочи игрипетской мумии. С каждым днём в молодое тело де Грассо возвращалось здоровье и бодрость. Вскоре он был готов драться хоть с десятью Ваноццо одновременно и уже не отворачивался при встрече с соседом.
— Кто это тебя так отделал? — поинтересовался как-то вечером де Ори, наблюдая, как Джулиано старательно рассматривает полученные гематомы в отполированной поверхности ножа.
— Подрался с матроснёй в портовом квартале, — поморщившись, ответил де Грассо.
— И сколько их было? — уточнил Ваноццо.
— Пятеро, — буркнул юноша.
— Всего лишь, — разочарованно протянул сосед. — Я думал, хотя бы дюжина.
— Мне хватило, — заносчивость соседа раздражала Джулиано, — один из них использовал подлый приём.
— Ага, ну это всё объясняет, — де Ори снисходительно улыбнулся, откидываясь на тюфяк.
Джулиано промолчал.
В воскресный день маэстро Фиоре снова погнал всех учеников к Тибру. Не чующий подвоха Ваноццо хмурился, но шёл вместе с остальными. На реке повторились события минувшей недели: как только лодки выбрались на середину потока, де Либерти приказал всем раздеться. Новичок, естественно, заупрямился и был с радостью выброшен за борт Джулиано и Пьетро.
— Я… не… ум…ею… пла…вать… — захлёбываясь, пробулькал де Ори.
Силициец с головой ушёл в мутные воды Тибра.
— Тебе придётся научиться или утонуть, — прокричал веселящийся Пьетро.
Лохматая голова с выпученными глазами показалась над зеленоватой поверхностью, глотнула воздуха и снова ушла под воду.
Понаблюдав немного за выпученными глазами новичка и его отчаянными потугами, маэстро небрежным пинком отправил за борт пустой бочонок из-под вина.
— Только из уважения к фамилии вашего отца, — сухо бросил де Либерти.