Искра божья
Шрифт:
Примерно через четверть часа канонада выдохлась, и Джулиано рискнул подняться на стену, чтобы обозреть картину готовящегося сражения.
В косых солнечных лучах, поднимавшихся за леском, разодетые, точно попугаи, наёмники строились ровными прямоугольными баталиями. Бледные всполохи света играли на длинных пиках, кирасах, гребенчатых шлемах и стволах мушкетов. Под ленивым утренним ветерком сонно колебались яркие флаги. Пороховой дым рваными лентами стелился над развалинами пригорода. Вся земля у ворот была словно перепахана гигантским плугом. Бронзовые створки погнуты. Кладка стены зияла глубокими рытвинами.
Загрохотали,
— УУУУУУУУУУУУУ!
Кто идёт?
— Мы идём!
На клинках
— Смерть несём!
Смерть парит
— За плечом,
Бойся нас!
— Мы идём!
УУУУУУУУУУУУУ!
Бойся нас
— Стар и млад!
Мы идём!
— Наш отряд
Стопчет вас
— Сапогом!
Нам плевать!
— Мы идём!
УУУУУУУУУУУУУ!
Кровь и боль —
— Это мы!
Страх и смерть:
— Псы войны!
Лучше ляг
— В грязь лицом!
Это мы!
— Мы идём!
УУУУУУУУУУУУУ!
Боевые трубы ландскнехтов пропели сигнал к наступлению. Войско развернулось полукругом на расстоянии пяти сотен шагов от стены. Перед неровной линией баталий на сером коне, в белом камзоле и белых бриджах, сияя начищенными до блеска доспехами, появился Шарль де Бурон, граф де Монпансье. Высоко подняв сверкающий меч, граф пронёсся перед наёмниками, громко выкрикивая:
— Смерть жадным попам! На приступ!
Шеренги расступились, выпуская на передний фланг баталию мушкетёров, состоявшую из трёх линий. Пока первая шеренга наёмников укрепляла в земле опорные сошки для тяжёлых мушкетов и аркебуз, вторая готовилась занять её место. Третья же, не скрываясь, трепала языками с подпирающими её сзади пикинёрами.
Со стены захлопали нестройные выстрелы защитников Конта. Пара человек в рядах противника упала замертво. Кто-то громко ойкнул. Остальная баталия разразилась грубой бранью и загудела. Из-за спин мушкетёров запоздало показались быстро движущиеся вперёд деревянные кромки повез[192].
Спрятавшиеся
Под прикрытием мушкетного огня к стене двинулись отряды пикинёров с длинными лестницами в руках. Стена огрызнулась нестройным залпом и смолкла, заряжая отстрелявшее оружие.
Над Контом поплыл густой церковный набат. Раскатисто загудел гигантский колокол собора Святого Петра. Ему вторили колокола Маджоре, Святой Марии, Валентино, капеллы Доменика, Святого Павла и другие. Неистово голосили звонницы маленьких храмов и часовен. Словно всё небесное воинство в этот час решило встать на защиту вечного города.
— Не зевай, дружище! — Пьетро задорно подмигнул Джулиано и покрепче перехватил меч. — Сейчас попрут, гады.
Джулиано нервно облизал пересохшие губы, вытирая мгновенно вспотевшие ладони о грубую ткань панталон.
— Будьте стойкими, братья! — раздался рядом чей-то сильный, уверенный голос.
Джулиано поднял лицо и взглянул на монаха в серой рясе, забравшегося на самую верхушку триумфальной арки. В его слегка расплывшемся силуэте Джулиано с трудом признал отца Жакомо, встреченного им в начале минувшего лета на консистории.
— Не дадим проклятым еретикам разорить сердце истианского мира! Смерть отступникам! С нами бог!
Сказав это, монах с яростью столкнул на головы наёмников первый увесистый камень. Булыжник ухнул вниз и с размаху проломил несколько деревянных ступенек приставленной к стене лестницы, сколоченной на скорую руку из разного хлама. Ландскнехт, державший её, отбросил испорченную конструкцию. Заметив монаха, он злобно погрозил ему кулаком и поспешил на помощь к напарнику, уже волокущему к городу очередного деревянного кадавра.
Снова грянул мушкетный залп, окутав поле боя сернистым дымом. Защитники ловко попрятались за выщербленные бойницы, прикрывая головы от летящих в разные стороны осколков камня.
Где-то за спинами ополченцев зарокотали дальнобойные пушки Папского замка.
Над сбитыми краями зубцов показались первые сосредоточенные лица наёмников. Защёлкали взведённые арбалеты защитников.
Пьетро рванулся вперёд, полоснув мечом по чьей-то заросшей густой щетиной роже. Джулиано поймал заваливающего набок противника на лезвие меча и с силой вытолкнул его обратно за зубец.
Сталь, высекая искры, пела вечные гимны, прославляющие бога войны. Алая кровь вскипала, лилась, окрашивая забытым румянцем ушедших эпох посеревшие от пыли древние камни. Горячее дыханье сражающихся серебрилось в холодном воздухе. Стоны раненых сливались с предсмертными криками умирающих.
К полудню Джулиано окончательно сбился со счёта тех, кого ему пришлось сегодня отправить на встречу с творцом. Он резал, колол, отбивал удары, защищался и снова резал. Всё в этой кровавой бойне казалось бредовым и неправильным. Многажды отработанные, изящные, выверенные удары стали бесполезны в тесной толчее и сумятице узких площадок стены. Натруженные руки ныли. Реакция притупилась. Покрасневшие от пороховой гари глаза заливал едкий пот.