Искра божья
Шрифт:
Лукка и Джулиано легко проскользнули за их спины вместе с иссякающим потоком беженцев.
— Кажется, успели, — сказал Лукка, переводя дыхание и оглядываясь назад, — Папа ещё здесь, молится у мощей святого Петра. Всё ещё надеется на чудо, не верит, что добрые истиане — пусть даже часть из них еретики — посмеют зайти так далеко.
Горячий воздух, идущий от костров, трепал алые плюмажи перьев на блестевших в ночи морионах, развевал пурпурные плащи легионеров. Отблески золотого пламени плясали на гладких панцирях и стали клинков, озаряли мрачные напряжённые лица солдат. Кто-то из
— Умрём, но устоим!
— УМ-ОМ! О! УС-О-ИМ!!! — откликнулось эхо.
— Я должен остаться на площади и помочь гвардейцам! — Джулиано остановился, уперев руки в бока.
— А ну-ка объясни, кому и что ты там должен? — поинтересовался Лукка, кривя в недоброй ухмылке широкий рот.
Джулиано откашлялся, прочищая горло:
— Если я сейчас скроюсь и не стану защищать невинных, как потом мне смотреть им в глаза?
Лукка презрительно хмыкнул.
— Ты глупый сопливый идеалист, Ультимо! — сказал он негромко. — Если ты останешься на площади, то через час станешь покойником. Но, к счастью, я обещал нашей матушке позаботиться о моём непутёвом братце.
Джулиано недобро сощурился и занял угрожающую стойку, отгородившись от Лукки неповоротливым трофейным палашом. Викарий устало потёр слезящийся от едкого дыма глаз искалеченной рукой, а потом резко, без предупреждения вскинул ногу и ударил Джулиано носком сапога по кисти. Не ожидавший такого поворота событий юноша упустил тяжёлый клинок и затряс отбитой конечностью, с ненавистью глядя на брата. Палаш, блеснув рыбкой, исчез в строительной яме, где-то между грудами подготовленного для укладки кирпича.
— Рассказывай всё, или я никуда с тобой не пойду, — яростно прорычал молодой де Грассо.
— Уверен, что сейчас самое подходящее время для откровений? — спросил Лукка, пропуская бегущую мимо женщину в клетчатой шали.
— Ещё как!
Лука с досады скрипнул зубами.
— Хорошо, слушай. Мой патрон уже давно ищет Искру божью. Чаще всего в народе так называют ценный дар, талант, который выделяет человека из толпы, делает его особенным, позволяет запечатлеть своё имя в веках. Но кое-кто считает, что Искра — точнее, некий её материальный эквивалент — дарует истинное бессмертие, вечную жизнь, — викарий кардинала Франциска непроизвольно потёр умирающую кисть, — здоровье, богатство и всё причитающееся.
В соседнем переулке раскатисто загрохотало. Бегущие через площадь люди припустили к собору так, словно на их след напала сама Дьяболла. Джулиано нервно моргнул, но продолжил слушать брата.
— Я охочусь за Искрой или, если хочешь, философским камнем уже много лет. Опуская подробности, скажу, что поиски привели меня к двум логическим умозаключениям. Первое: с большой вероятностью понтифик Иоанн и Марк Арсино не понаслышке знают об Искре. Второе: просто так секретом никто не поделится. Только события чрезвычайной важности заставят посвящённых выложить козыри на стол. А посему в данную минуту мне следовало бы в оба глаза смотреть за Папой, а не взывать к твоему благоразумию.
Крики и яростный лязг клинков выкатились на площадь.
— Ты хочешь сказать,
— Нет, — Лукка нахмурился, — всё несколько сложнее. Изначально замысел вырисовывался иначе… Де Вико всё испортил. Да ещё этот придурок Донато перетрусил и…
— Ты знал о планах заговорщиков! Ты сам снюхался с де Вико! Ты мог всё изменить! — кипя от бешенства, воскликнул Джулиано. — Ради чего погибли невинные люди?!
Лукка в замешательстве уставился брата. Он даже не подозревал о том, насколько хорошо Джулиано осведомлён о его участии в происходящем. Старший де Грассо задумчиво провёл ладонью по щеке, будто стирая брызги чужой слюны.
— Что сделано, то сделано, — тихо сказал он, — подчас войны начинались и по более нелепым поводам.
— Надо было давно всё рассказать герцогу или Папе, — Джулиано отвернулся от брата и спрыгнул в яму, ища своё оружие, — а теперь что?
— Теперь нам осталось продержаться до утра, тогда мышеловка захлопнется, — уверенно заявил викарий, — мы приготовили сюрприз заговорщикам. Войска союзников уже на подступах к столице. И еретики, и враги Истардии будут наказаны разом.
— Вот, значит, как всё просто, всё продумано. Всё учтено. И жизни людские списаны, как неизбежная жертва в угоду высшим интересам. Да-а, — Джулиано устало и невесело рассмеялся, выбираясь из ямы с подобранным палашом в руках, — чёрт с тобой! Всё равно теперь уже ничего не изменить. Идём караулить его святейшество.
Под величественными мраморными сводами храма Святого Петра разливалось ангельское пение. Небольшой детский хор выводил божественные литании рядом с алтарём перед молящимся на коленях Папой. Запах ладана, воска и страха клубился над головами тысяч верующих, горячо шепчущих страстные воззвания к преданному и распятому богу.
Джулиано и Лукка с трудом протолкнулись к траурной Пьетте[193], которой в прошлый раз так восхищался молодой де Грассо. У подножья статуи стоял незнакомый Джулиано коленопреклонённый монах. Подойдя к нему, Лукка вопросительно вскинул бровь. Монах отрицательно мотнул головой. Викарий кивнул и опустился на серый мрамор подле божьего человека. Джулиано привалился к стене позади скорбящей Мадонны с мёртвым сыном на руках и прикрыл усталые глаза.
— Вставай, центурион, Конт пал!
Джулиано потёр мятое лицо. Огляделся. Собор казался вымершим. Тускло светились во мраке с десяток оплывших почти до основания свечей. Остро пахло чадной гарью с лёгким душком мертвечины. Юноша часто заморгал, пытаясь разобраться, что случилось, где его брат и прочие беженцы, которых ещё недавно здесь было, что сельдей в бочке.
— Эй, пс-с-с! — Джулиано снова окликнули.
Юноша повернулся на голос. Ему показалась, что за колоннами левого нефа он уловил слабое движение: будто смоляная тень скользнула по багряной стене.